Возвращение
Шрифт:
Та самая, которая спасла тебе жизнь, хоть и не желала этого!
Я!
Как же я тебя ненавижу!!!
Но это было внутри. А вовне Устинья смотрела ровно и разговаривала любезно. Оно понятно, боярышне смущаться положено, краснеть и молчать, да только поздно уже овцу из себя изображать. Не поверит никто.
Овцы по ярмаркам не бегают, за няньку в бой не кидаются, так не командуют. Поздно.
Надо быть разумной и спокойной. И такое ведь бывает.
– Не бывал я в вашем доме, боярышня. Но приду обязательно.
И
С обещанием. Мрачным, тяжелым. Словно камень на могилку положили.
Данила Захарьин тут же рядом оказался, братец царицын, зажурчал, как в нужнике.
– Что ж ты, Феденька, честную девушку пугаешь? Смотри, стоит ни жива, ни мертва. Успокой, скажи, что не гневаешься ты на нее...
И взгляд на Устинью. Скажи хоть что-то, не молчи!
– Не виноватая я перед тобой, царевич, - подтвердила Устя. И это было чистой правдой.
– Прости, коли в чем обидела, только скажи, в чем моя вина.
Фёдор выдохнул.
Красная пелена, которая застилала глаза, рассеивалась. А и правда, в чем виновата девушка? В своем сходстве? В том, что НЕ ТА?!
Ничего, найдет он свою жар-птицу. А эта... пусть ее, чего гневаться?
Данила Захарьин дух перевел.
Хорошо хоть, девка разумной оказалась. Вздумай она сейчас отнекиваться или глупости какие говорить, не закончилось бы это хорошим. Вон, у племяша уже глаза выкатываться начали, а сейчас вроде как и ровненько все.
– Все хорошо, боярышня. Прости, обознался я, за другую тебя принял.
Устя улыбнулась. Совсем чуть-чуть, робко, неуверенно.
– Чему и удивляться, царевич. Таких как я - много. Вот смотри, сестрица моя, Аксинья, еще краше меня. Хотя и схожи мы внешне.
Аксинья только глазами захлопала.
Фёдор посмотрел на нее, подумал пару минут. Не краше, конечно, это уж Устинья сказала, чтобы сестру не обидеть. Но и правда - похожи две девицы. Устинья как книга, Аксинья как список с нее. Может, и еще такие есть...
– Теодор!
– с приходом Рудольфуса Истермана в домике стало намного хуже пахнуть. И это еще остальные лембергцы сюда не вошли.
– Мне сказали, что ты поспешил сюда...
– бросил взгляд вокруг, оценил обстановку - и воззрился на Фёдора с немым вопросом. Она!?!
Фёдор качнул головой.
Не она.
Истерман поднял брови, но дальше вмешиваться не стал, решил, что пока без него разберутся. И Данила Захарьин, который ревниво поглядывал на Истермана, не подвел.
– Сейчас я прикажу, боярышня, доставят вас домой честь по чести.
Устя поклонилась в пол.
– Благодарствую, боярин. Благодарствую, царевич.
Данила вышел, Фёдор отступил к Истерману, Устя вернулась к Дарёне, которая чуть заново не обеспамятела от таких дел.
– Устя, да как же это...
– Ты лежи, нянюшка. Я выросла уже, я справлюсь.
– Так царевич же...
– Не Рогатый же. Чего
– Царевич!
– Аксинью распирало до восторженного писка, Устя прищурилась - и крепко наступила сестре на ногу.
– Молчи! Хоть слово скажешь - за косу оттаскаю!
Аксинья поняла, что угроза нешуточная, и даже сникла.
– Злая ты, Устька!
– Молчи пока! Молчи, коли сама не видишь, я тебе потом все объясню. Слово даю!
Аксинья послушно замолчала. Но губы надула - пусть сестра видит, что Аксинья обиделась.
Но царевич же!
А что Мышкины скажут? А Лопашины?! А...
И Устя все же хорошая. Она честно сказала, что Аксинья красивее, хотя они и похожи! Вот!
Дарёна, которая тоже навидалась всякого, и которой тоже царевич не нравился, выдохнула. Пусть девочки поближе к ней будут. И хорошо, что Устя это понимает.
Что она могла бы сделать? Больная, почти беспомощная, против царевича и всей его свиты? А, неважно! Любая мать своих детей закрывает, а Дарёна давно уже считала боярышень своими дочками.
Понадобится - так и кинулась бы. На один удар ее сил еще хватило бы, а там и дух вон.
Кажется, Устя поняла, о чем нянюшка думает, потому что погладила ее по руке.
– Ты лежи, няня, до дома доберемся, я лекаря позову.
Сказано вроде и тихо было, а услышали все.
***
– Не та?
– Говорит, не та.
– Теодор, друг мой, ты меня поражаешь. Неужто ваша приличная барышня сможет сознаться, что ночью уходила из дома?
Сомнения опять атаковали Фёдора.
Она? Не она? А как тут спросишь? Ты, боярышня, из дома по ночам не бегаешь? А коли бегаешь - то куда? Или - к кому?!
Горло словно чья-то рука стиснула.
Она?! К кому-то?!
НЕ ПОЗВОЛЮ!!!
Рудольфус, который чутко отслеживал все эмоции на лице царевича, кивнул. Что ж. Может, это и не та самая. Но кажется, царевич ей достаточно заинтересовался. Надо будет потом поговорить с девушкой... если получится! О, пропасть!
В этой варварской Россе совершенно не дают разговаривать с женщинами! Только попробуй, подойди! Сразу же налетают родственники, начинается крик... можно подумать, кому-то нужно их сокровище! Хотя местные женщины очень даже ничего себе, и на ощупь приятные, но такие дикие!
Несправедливость! Вот что это такое.
– Мы с ней потом поговорим, друг мой. Главное сейчас, ты стал для нее спасителем. Женщинам так нравится, когда их выручают из беды!
Фёдор посмотрел на Устинью, и расправил плечи. Конечно, девушка на него внимания не обращала, хлопотала вокруг няньки. Да, наверное, это не та. Та девушка на улице его от раны вылечила, а эта с нянькой ничего толком сделать не может. Лоб ей протирает да какие-то глупости причитает.
– Хорошо. Я тебе верю, Руди.