Возвращение

Фирсанова Юлия Алексеевна

– Оса, что ты городишь? – Кейр глянул на меня, как мамаша на неразумное дитя, вздумавшее отведать куличик из песка. – Мы твои телохранители!

Гиз же и вовсе только кивнул, не удостаивая меня более развернутым ответом, и отвернулся. Почему? Я его разве обидела? Странно…

Фалю как проводнику по сильфовым кругам идти пришлось бы в любом случае, но, кажется, мотылек не слишком огорчился. Вкусная еда хоть и была одной из самых больших радостей его жизни, но преданность дружбе у паренька перевешивала тягу к кулинарным изыскам эльфов, тем паче что Кейр успел сложить в седельные сумки немало съестного, принесенного нашими гостеприимными хозяевами на полянку.

Оставаться, чтобы подремать несколько жалких часов до утра, а потом заново устраивать душераздирающую процедуру

прощания, мне не хотелось. Так и до истерики на глазах у бывшего парня недалеко (теперь уже бывшего, какие бы сомнения по этому поводу ни питал сам рыжий вор!). Сборы были недолгими. Мы все по очереди, даже Гиз, обняли Лакса. Я в последний раз зарылась лицом в его рубашку, вдохнула свежий травяной запах, в носу предательски защипало. Поскорее отстранившись, забралась в седло и, спрятавшись в гриве Дэлькора, попросила:

– Ты все можешь, выбери через сильфов круг местечко в Недранге поукромнее, чтобы нам оказаться поближе к Черному озеру и тройку часиков до утра соснуть в безопасности.

Дэлькор сосредоточенно всхрапнул, тряхнул гривой и птицей взлетел над кругом. Фалю досталась более простая задача: уловить, куда подался эльфийский конь, и перебросить следом за ним двух моих телохранителей.

Глава 24

Своя дорога

Главное достоинство сильфовых кругов – их расположение! Сильфы, хоть и росточком невелики, не дураки, умеют выбирать для своих игрищ не только скрытые от посторонних глаз, но и чрезвычайно живописные места! Вот и сейчас Дэлькор перенес нас в укромную луговину между зелеными холмами. Даже в полумгле и клочьях тумана их сочно-зеленый цвет ласкал зрение, а отдаленный плеск намекал на близость небольшой речки.

Конь вынес меня из круга, я спешилась, сняла со спины свои сумки. Гиз с Кейром подоспели практически одновременно. Сильф не схалтурил при переносе, мужчины отстали от меня всего на несколько долей секунды.

– Хорошее место, спокойное. Здесь и обоснуемся, в таком тумане все равно ни бельмеса не видно, – прислушавшись, констатировал Кейр.

– Рано еще, подремли, магева, – порекомендовал Гиз со странной заботой. – Мы покараулим.

– Ага, ладно, только и вы ложитесь, чего без толку в туман пялиться. Бдительность штука важная, достойна всяческого уважения, но магическая защита у меня постоянно действует, если что врага задержит и шум поднимет, всегда очнуться успеем, чтобы трупы прикопать, – согласилась я.

– Чуешь что, магева? – враз насторожился Кейр.

– Нет, напротив, безопасно тут, не думаю, что до обороны дело дойдет, – отмахнулась я и, отвернувшись от мужчин, занялась сундуком, в недрах которого прятался матрас. Занимаясь делом, можно было не смотреть на спутников и не давать им возможности смотреть на себя. В тумане искать топлива на костер не стали, улеглись так, прикрывшись плащами, я некоторое время полежала, дожидаясь, пока выровняется дыхание мужчин, а потом встала тихо-тихо. Дэлькор, по-собачьи прикорнувший рядом, повернул морду с вопросом в умных глазах. «Спи, все хорошо!» – шепнула ему. Жеребец тут же снова бесшумно опустил голову на скрещенные длинные ноги. Я, стараясь ступать бесшумно, как эльф, двинулась с поляны в сторону говорливой речушки, туда, где и звук шагов, и все другие звуки заглушала бегущая вода.

Чуть подальше от бивуака рискнула и зажгла небольшой шарик света, чтобы не споткнуться и не загреметь в речку. Как ни было хреново на душе, топиться я вовсе не собиралась, просто мне необходимо было выплакаться, выплеснуть разочарование и обиду за неожиданный поворот судьбы, забравшей у меня Лакса. Что-то мудрое во мне прекрасно понимало: судьба рыжего вора выбросила шанс один на миллион, он станет князем эльфов, а мне, даже с титулом друга эльфов, такой жизнью не жить, тем паче что уже и невеста ему назначена, но сердце-то не заставишь враз позабыть обо всем, что было. Поэтому я выбрала самый доступный из всех способов, чтобы справиться с бедой, – села на камень поудобнее, закрыла лицо руками и зарыдала.

Я оплакивала разлуку с другом и любовником, ее неизбежную предопределенность и закономерность.

Нет, я отказалась от права бороться за право быть рядом с Лаксом не из слабости или страха перед препятствиями. Дело было в другом: слишком хорошо знала, именно знала, как аксиому: его место там, мое на дороге. Остаться – значило бы предать его и себя, ту новую меня, которую поманил путь, на котором я могла быть кем-то большим и иным, чем прежде. Именно поэтому с таким пылом стремилась обрести независимость от тех, кто мог играть моей жизнью по своему усмотрению. А мой рыжий приятель… Его дорога привела домой, он выбрал еще раньше, чем согласился с этим сам, выбрал, когда ушел в Карниалесскую Рощу памяти без нас и вернулся оттуда иным. Я не сказала и не знаю, заметили ли друзья, но глаза Лакса стали ярче и больше, обрели эльфийскую звездность, завораживающую людей, острый нос утратил свою нетипичную восхитительную остроту, стал изящным и тонким. Уже тогда я поняла: уходил мой Лакс, а вернулся другой. Это не было плохо, так должно было стать, но мне сделалось больно, в том числе и от сознания неизбежности и правильности происходящего. Мудрая магева все понимала, а девчонка переживала и плакала тайком от друзей, чтобы не расстраивать их и не объяснять происходящего. Поди попробуй объяснить другим, когда и себе-то до конца объяснить не в состоянии. Пусть лучше спят…

Слезы текли и текли, скатываясь по щекам в воду, всхлипы глушила говорливая речка, мало-помалу я начинала успокаиваться и замерзать. А значит, следовало заканчивать запланированную истерику. Я умела так и раньше, с самого детства, если что-то сильно расстраивало меня, расстраивало до слез, я дожидалась вечера, чтобы можно было спрятаться с головой под одеялом, или закрывалась в ванне и плакала всласть. Справедливости ради стоит сказать, что ревела я очень редко. Зато потом, наплакавшись, чувствовала сильное облегчение. Будто вместе со слезами из меня вытекали все обиды и горести.

Я еще раз всхлипнула, провела рукой по лицу, стирая дорожки слез и стряхивая их в воду, вздрогнула, уже больше от закравшегося под рубашку холодка, чем от переживаний. Небось мордочка красная, глаза опухшие, хорошо, что туман, ни черта не видно, в том числе и самой себя, а то и перепугаться недолго. Снова всхлипнула, уже сама не зная, от огорчения или от щекочущего грудь смешка, а потом случилось это…

Ничего я не слышала и не видела, углубившись в увлекательный процесс жаления себя любимой, а впрочем, даже прислушивайся и приглядывайся изо всех сил, не думаю, что мне помогло бы. Словом, меня крепко обняли со спины сильными и горячими руками, подхватили, развернули и, не дав опомниться, принялись целовать, впиваясь в мои опухшие от выплаканного огорчения губы, исследуя ищущими, жадными, но одновременно странно нежными устами. Лакс целовался замечательно, но этот… этот тоже был превосходен, он был именно тем, в ком я сейчас нуждалась, чтобы заглушить боль разлуки. Расставание ведь может залечить не только время, куда лучше целит новая встреча. Может, это и было легкомысленно, глупо, развратно, не знаю, но именно то, что сейчас происходило, и казалось мне самым правильным на свете! В тумане я видела лишь смутные очертания фигуры, но знакомая мягкость волос и тот самый запах, который и не запах вовсе, действовали оглушающе. Я не могу объяснить, чем конкретно «не пах» Гиз, но что это «нападение» в тумане его… хм, рук дело, была уверена. Последний наш поцелуй был превосходен, киллер отступил, почти отскочил на шаг и хрипло, стараясь придать голосу спокойные интонации (еще секунду назад его грудь под моими пальцами ходила ходуном!), пробормотал:

– Я лишь хотел тебя успокоить. Прости, магева.

Кажется, выдав это нелепое объяснение, он собрался тут же убраться куда подальше.

– Прощу, – коварно согласилась с ним, – но с двумя условиями.

Гиз замер на месте, я продолжила, для перестраховки шагнув вперед и ухватив мужчину за рукав распахнутой куртки:

– Первое – объясни, почему на самом деле это сделал.

Киллер закашлялся, то ли надышавшись туманной сыростью, опасной для туберкулезников и астматиков, то ли я ввела его в ступор своими вполне законными требованиями.