Возвращение
Шрифт:
– Ничего, я не обиделся... Так вот, у этого Сальвадо, известного как главарь наркомафии, который отбывает срок в Синг-Синг, здесь сидят подельники, и они вроде как узнали, что их босс оказался в тюрьме не без твоего участия. Понимаешь, к чему я веду?
– Куда уж понятнее... Откуда ты это узнал?
– Просто оказался в нужном месте в нужное время, если это объяснение тебя устроит.
– Что ж, спасибо за предупреждение, Джеймс, буду держать ухо востро. Кстати, как попасть в библиотеку?
Книгохранилище находилось на втором этаже корпуса 'B'. Посещение библиотеки было свободным, но я оказался единственным посетителем.
– О, а вы, похоже,
Скрипучий голос принадлежал пожилому зеку с испещрённым морщинами лицом. Сидевшая на переносице мясистого носа дужка очков с большими линзами была когда-то, вероятно, сломана, а позже скреплена обычным медицинским пластырем, уже потерявшим свою былую белизну. Одет он был стандартную серую робу, но при этом на руках зачем-то имелись нарукавники.
– Джонни Горовиц к вашим услугам, - представился библиотекарь, привстав за своей конторкой и изображая чуть заметный поклон.
– Фил Бёрд, - невольно улыбнулся я.
– Действительно, в Сан-Квентин я попал только вчера, и уже понял, как скучно здесь без телевидения, радио и книг. С первыми двумя пунктами ничего не поделаешь, а вот книги, я смотрю, в наличии имеются. Предложите что-нибудь почитать?
– С удовольствием! Но сначала я должен выяснить ваши предпочтения. Шекспир, Дюма, Диккенс, Толстой, Драйзер, Ирвинг, Твен, Лондон?..
– М-м-м... Ну, для начала можно что-нибудь из Дюма и... А Гюго у вас есть?
– О, один из моих любимейших авторов! 'Отверженные', 'Собор Парижской Богоматери', 'Человек, который смеётся'? Или 'Последний день приговорённого к смерти'? Знаете, в наших местах очень актуально...
– Нет, спасибо, в смертники меня пока рано записывать. Давайте 'Человек, которой смеётся'. Я слышал, на руки вы выдаёте не больше двух книг? Тогда из Дюма, если уж в тему, как вы говорите, дайте 'Граф Монте-Кристо'.
Спустя минуту я держал в руках две увесистые книги французских авторов. Гюго в ещё вполне приличном состоянии, а вот Дюма - изрядно потрёпан, но, к счастью, все страницы занимали положенные им места. На меня завели карточку, а вернуть книги я должен был через неделю. Прежде чем откланяться, я ненадолго задержался.
– Нескромный вопрос, мистер Горовиц... Вас-то за какие грехи сюда определили?
Тот грустно улыбнулся и принялся протирать носовым платком линзы очков. Ответил, только водрузив их обратно на нос.
– Я, собственно, и не скрываю свою историю. Но она займёт не одну минуту... Согласны подождать?
– Да я не тороплюсь, время до обеда ещё есть.
– Тогда подождите немного, я вскипячу чай.
Он достал откуда-то из-под стола два стеклянных стакана, налил в каждый воды из большой банки, после чего сунул в один из стаканов... пару бритвенных лезвий на спичках с двумя прикрученными к ним проводками, а вилку электрошнура воткнул в розетку. Спустя минуту появились первые пузырьки, а ещё через минуту вода в стакане закипела. Старик бросил туда чайную ложку заварки, кусок рафинада и велел мне помешивать, а сам тем временем принялся проделывать такую же процедуру со вторым стаканом. Вот те на, оказывается, этот трюк с самодельным кипятильником был известен не только советским зекам.
Так, за чаем, библиотекарь и поведал мне свою историю. Выяснилось, что в Штаты они эмигрировали семьёй с западной Украины в начале века, когда Джонни было 12 лет и звали его ещё Шмуэль. Было у него три брата и сестра, а сам он - младший в семье. Осели в Огайо, родители купили небольшую бакалейную лавку, дети им помогали, потом начали разбегаться. Джонни к окончанию школы мечтал поступить в
– Дело могло закончиться электрическим стулом, но общественному адвокату удалось добиться смягчения приговора до пожизненного, - со вздохом перешёл к финальной части своего рассказа Горовиц.
– Первые двенадцать лет я отсидел в Мэнсфилдской тюрьме, потом меня отправили сюда. Библиотекарем я стал ещё при прежнем директоре, так как ни на что другое, по его мнению, в силу своего тщедушного телосложения не был способен, а в книгах разбирался достаточно хорошо. Правда, в последнее время зрение совсем плохим стало, просил директора подыскать мне замену, но он пока что-то не слишком шевелится.
Вот вам очередная поучительная история, думал я, покидая гостеприимного библиотекаря. А что поделать, из-за любви люди не то что банки грабят - вешаются, стреляются и травятся. Вон у нас в армии, когда в Чечне ещё служил, случай был с первогодком... Хотя ладно, не будем о грустном.
Этот вечер я посвятил чтению. Правда, однажды мой покой попытались нарушить. До отбоя, как я уже упоминал, двери камер оставались открытыми, тут-то и завалились ко мне двое типов, в одном из которых я признал вчерашнего зека, наехавшего на меня по пути в столовую. Второй был на голову его выше и шире в плечах, классический бычара.
– Ну что, новенький, платить будешь?
– В смысле?
– спокойно поинтересовался я, откладывая в сторону книгу и лениво поворачивая голову.
– В смысле, что ты богатенький хрен, а без защиты здесь тебе каюк. Если я, Фредди Крюк, возьму тебя под своё крылышко - никто не посмеет поднять на тебя руку.
– Крыша моя, значит, пришла? Ну-ну... И сколько я буду должен за твоё покровительство?
– Каждую неделю будешь отдавать мне по полсотни баксов. С твоими миллионами это сущая мелочь, верно?