Возвращение
Шрифт:
Н-да, это вам не та кормёжка, которой потчевали сидельцев в Бутырке и Ухтпечлаге. Жить можно, я даже почувствовал, как в животе забурчало. Всё-таки сегодня с этой перевозкой пришлось обойтись без обеда.
Зек на раздаче бросил Молчуну Лу в миску черпак картофельного пюре, сыпанул жареных бобов и полил сверху мясным соусом, но тот продолжал стоять, тупо пялясь на свою пайку.
– Ты чего, первый раз что ли?
– обратился к раздатчику стоявший позади Молчуна смуглый мужик лет пятидесяти.
– Не знаешь, что ему всегда накладывают двойную порцию?
Только получив желаемое, Молчун Лу поставил
Что удивительно, против подобного не протестовали ни зеки (за исключением пары ироничных комментариев), ни прохаживающиеся между столами надзиратели. Непонятно, почему на такие вещи смотрели сквозь пальцы, но факт оставался фактом.
Наконец и сам Лу приступил к завтраку. Он ел, держа ложку (вилки нам не выдавали), как ребёнок, и уплетал еду такой решимостью, что его тарелка опустела менее чем за полминуты. После чего здоровяк облизал ложку, выдул кружку разбодяженного сухого молока и сыто рыгнул.
– А вчера на ужин были стейки из говядины.
Фразу с ноткой ностальгии в голосе произнёс сидевший слева от меня немолодой, худощавый зек в очках с линзами в круглой оправе.
– Вы ведь первый день здесь? Джеймс Моррис, налоговый агент, - представился он.
– Фил Бёрд, бизнесмен.
– Погодите... Уж не тот ли Фил Бёрд, что владеет телестанцией, газетами и киностудией?
– округлись за стёклами очков глаза Морриса.
Я неопределённо пожал плечами, мол, как хочешь - так и думай.
– И за что же вас сюда упекли?
– Убийство на меня повесили, которого я не совершал, - коротко ответило я.
Не хотелось мне рассусоливать на эту тему, всё равно никто не поверит в мою невиновность. Тут кого ни спроси - все сидят ни за что.
– Много дали?
– Пятнадцать?
– В общем-то, лучше, чем электрический стул... Хотя здесь на тот свет отправляют через газовую камеру, а до 42-го отправляли на виселицу. А меня посадили за финансовые махинации, - признался Моррис.
– Поимел свою компанию на 250 тысяч, получил семь лет, из которых год и два месяца уже отсидел. Правда, - хмыкнул тот, - деньги они так и не нашли.
– Что, закопали в саду под деревом?
– в свою очередь усмехнулся я.
– Хотите узнать, где я прячу деньги?
– шутливо погрозил пальцем налоговый агент.
– Этого не знает даже моя жена...
Он вздохнул, а глаза за стёклами очков резко погрустнели.
– После приговора она тут же со мной заочно развелась, продала дом и вместе с нашим 12-летним... теперь уже 13-летним сыном уехала жить к своей матери в Небраску.
– Печально... Ну да бог с ними, с вашими деньгами, у меня и своих хватает. А что вы скажете про тюремные порядки. По пути с нами ехал один зек, который тут типа уже сидел, но к его словам я отношусь с долей изрядного недоверия.
– О, - оживился Моррис, - о порядках вы должны всё знать, иначе и впрямь
'Ага, впервые', - хмыкнул я про себя.
– Кстати, обойдёмся без фамильярностей, здесь ты можешь звать меня просто Фил,- как можно дружелюбнее улыбнулся я сотрапезнику, вспомнив почему-то русское слово 'простофиля'.
– Хорошо, тогда для тебя я просто Джеймс, - ещё шире улыбнулся Моррис.
– Так вот, слушай и ешь, а то нас скоро погонят на работу. В общем, тюремное сообщество в основе своей поделено на банды. Членство в той или иной из них зависит от расовых критериев. Есть, например, 'белое братство', банда итальянцев, банда выходцев из Латинской Америки, банда мексиканцев, евреев, чёрные и те стараются держаться вместе. А ещё есть проповедник - Чокнутый Мо. Правда, чокнутым его называют за спиной, побаиваются. Он обедает с другой сменой, после нас. Ходит и проповедует, да так ловко, что у него уже появилась своя паства, которую при желании можно и бандой назвать. С ним лишний раз стараются не связываться, они там все какие-то фанатики, за своего лидера глотку перегрызут. В общем, кто в какой банде - можно увидеть во время прогулок во дворе, там каждая группа занимает свой сектор, и горе тому, кто случайно попал на чужую территорию.
– И что, все вновь прибывшие обязаны выбрать себе банду?
– хмыкнул я.
– Необязательно, полно таких, особенно среди белых, кто не принадлежит ни к одной из группировок. Я, например, из таких. Конечно, нам поодиночке труднее постоять за себя, но мы особо и не выделяемся.
'В общем, каста мужиков', - подумал я.
– Но вообще принадлежность к той или иной группе - это часто вопрос жизни и смерти для новичков, которые занимают низшую ступень в тюремной иерархии. Чтобы стать членом банды, необходимо пройти ритуал посвящения - выполнить определенное задание. Например, избить указанного заключенного или достать наркотики.
– А смертников много?
– Про одного точно знаю, зовут Кэрил Чессмен, так называемый 'бандит с красным фонарём'. Он в камере смертников с 48-го. Несколько раз его доставляли в камеру ожидания, но каждый раз приговор откладывался. Чудак, на суде отказался от услуг адвоката, сам себя защищал. А так, может, и пожизненным отделался бы.
– И за что этого 'шахматиста' сюда упекли?
– Грабитель и насильник.
– Так он даже не убил никого?
– Порой американское правосудие выкидывает неожиданные номера. Ты можешь убить десяток человек и получить пожизненное, а можешь, как Чессмен, грабить и насиловать, но оказаться на... что ж меня всё к электрическому стулу тянет?! В общем, можешь оказаться в газовой камере.
– Действительно, правосудием это назвать язык не поворачивается... Побеги случаются?
– Хочешь пойти по стопам Винсента Перри?
– хмыкнул Моррис.
– Да, несколько попыток было, одна уже при мне, но все они заканчивались неудачей.
– Ладно, забудем про побег... А что ты можешь сказать про моего соседа?
– Какого именно?
– Меня к Молчуну Лу подселили, - покосился я на негра.
– Он не немой случайно?
– Нет вроде бы, иногда что-то мычит членораздельное. А в основном не пойми что. Да и не так уж много желающих с ним общаться.