Возвращение
Шрифт:
Вечером 20-го марта вместе с другими зеками я смотрел прямую трансляцию из голливудского 'RKO Pantages Theatre' с 24-й церемонии наград премии 'Оскар'. Мои фильмы в общей сложности отхватили 9 'Оскаров'. Так что другим явным претендентам на россыпь статуэток, в том числе картинам 'Американец в Париже', 'Место под солнцем' и 'Трамвай 'Желание' с ещё молодым Брандо пришлось потесниться. Свои награды они получили, но явно в меньшем количестве, чем могли бы, не составь им конкуренцию картины студии 'Barbara Films'. Правда, ввиду наступившего отбоя пришлось возвращаться в блок, и подробную информацию о разошедшихся оп рукам 'Оскарах' я получил
А неделю спустя за мной пришли, велев собирать манатки и занимать место в автобусе. Новые слушания по моему делу должны были проходить
– Жаль с вами расставаться, мистер Бёрд, но подозреваю, что больше в эту тюрьму вы не вернётесь, - напутствовал меня Диксон.
– Впрочем, я буду только искренне рад, если вы обретёте долгожданную свободу. И не менее рад, если негодяй, организовавший вам поездку в Сан-Квентин, займёт ваше место.
О да, а как я был бы рад поменяться шконкой с этим ублюдком Хименесом! Уверен, Лука устроил бы ему 'сладкую' жизнь. Но даже просто выйти на свободу - и то великое дело. Однако лучше не загадывать, сколько раз уже жизнь давала мне оплеуху, так что, надеясь на лучшее, не стоит забывать и про негативный вариант развития событий.
– Надеюсь, финансирование тюрьмы на этом не прекратится?
– с лёгкой тревогой интересуется директор.
– Я - хозяин своему слову, мистер Диксон, так что в этом плане можете не волноваться.
– Что ж, я знал, что вы нас не подведёте... И спасибо вам за Элизабет, - уже в дверях застаёт меня голос Диксона.
На что я отвечаю:
– Она у вас молодец.
На всякий случай попрощался с Моррисом, в глазах которого увидел лёгкую грусть, а Луке на прощание оставил Бу-Бу, велев за ней присматривать. Лука оказался не из брезгливых. Мне даже показалось, будто между крысой и моим сокамерником установилось что-то вроде симпатии.
С бешено бьющимся сердцем, одетый уже в гражданское, я входил в знакомый мне по осенним событиям зал заседаний. Судья тот же, а вот суда присяжных не видно. Ну и слава богу, баба с возу - кобыле легче. Это я в том числе и про миссис Трувор, у которой после ряда публикаций в моих СМИ личная жизнь, как доложил недавно Стетсон, окончательно разладилась.
В зале суда я вижу и ободряюще улыбающегося Саймона, и нервно покусывающую губы Варю, и моего адвоката, который исподтишка показывает большой палец, мол, всё на мази. У сверлящего меня ненавидящим взглядом Хименеса, чьё горло скрыто высоким воротником сорочки, тоже свой адвокат, правда, настроен тот, судя по его виду, не очень решительно. Похоже, понимает, что единственное, на что можно в такой ситуации рассчитывать - максимальное смягчение приговора. Рядом с Хименесом сидят грустный Кантор и какой-то зашуганный Сальвадо. Надеюсь, каждый сегодня получит по заслугам.
Заседание длилось больше двух часов без перерыва. По его итогам Хименес схлопотал пятнадцать лет, Сальвадо накинули ещё семь, а Кантор как соучастник загремел на три года. Исполнителю заочно присудили пожизненное, но чувствую, наказание его так и не настигнет.
Когда эту троицу увели, на их место усадили меня. О 'Салливан улыбнулся краешком губ, поправил парик и изрёк:
– Что же касается вас, мистер Бёрд, то с этой минуты вы свободны. Если у вас имеются претензии, вы можете подать иск к правительству Соединённых Штатов.
Да какой к хренам собачьим иск?!! Да я в ноги готов тебе кланяться, рыжий ты
Первым делом мы мчимся в Бель-Эйр, в наш загородный дом, где под присмотром одной из голливудских подруг Вари (за столько лет жизни здесь обзавелась всё-таки парочкой) нас ждут Соня и Даня.
– Папка!
– кричит на русском Софа и кидается в мои объятия.
Следом семенит, крепко сжимая в ручонке бублик-бейгл, что-то лопочущий Данька. Все улыбаются, все счастливы, а я так больше всех. Смахиваю непроизвольно выступившую слезу и заявляю, что завтра проставлюсь ближайшему окружению, а сегодняшний вечер хочу посвятить семье. И прежде всего отмыться от преследовавшего меня тюремного запаха. Конечно, ванна не заменит баньку возле нашего домика в Лас-Вегасе и эвкалиптовые веники, но всё же лучше, чем тюремный душ.
В начале десятого Данька вырубился, и мы отнесли его наверх, в 10 отправили спать Соню, после чего остались с Варей наедине. Уснули мы далеко за полночь в объятиях друг друга...
Адаптация заняла около недели, в течение которой я и впрямь отправил с нарочным Толсону целый ящик 'Hennessy', приложив письмо с благодарностью. Спустя несколько дней Толсон мне позвонил, поблагодарил за выпивку и поинтересовался моими делами. Мило поболтали и положили трубки, довольные друг другом.
Ещё почти месяц я вникал в дела компании, которую вновь пришлось переоформлять на моё имя. Я был бы не против, если бы владелицей оставалась Варя, но она настояла, чтобы я снова принял бразды правления в свои руки.
Оклемавшись, я на скорую руку навалял сценарий, в котором на примере некоего Джона Кроу описывал свою ситуацию, правда, с некоторыми вариациями. Например, герой был не магнатом, а врачом, попытавшемся рассказать правду о новом препарате и его побочных эффектах, за что горе-фармакологи препарата ему и отомстили, устроив подставу с убийством. Затем подсунул сценарий профессиональному сценаристу на редактуру, параллельно подыскивая режиссёра. Поработать согласился уже однажды завербованный мною в проект 'Молчание ягнят' Фриц Ланг. Он же и занялся набором команды, после чего, подписав финансовые документы, я с лёгким сердцем пустил дело на самотёк.
После выхода из Сан-Квентина я всё никак не мог насытиться свободой и постоянно куда-то рвался. Как-то уговорил Варю слетать со мной в Нью-Йорк, где я планировал не только решить кое-какие дела, включая вопрос с новоприобретённым газетным изданием, но и поразвлечься. Заглянули мы с супругой и на Бродвей, где в мюзикле 'Король и я', судя по программке, играл некий Юл Бриннер.
Неужто тот самый?! Вполне может быть, в общем-то физиономия похожа на ту, что я видел давным-давно в фильме 'Великолепная семёрка'. После спектакля я проник за кулисы и пообщался с Юлом, оказавшимся на самом деле Юлием Борисовичем Бринером, после чего я окончательно уверился, что это будущая звезда кинематографа.