Возвращение

Паолини Кристофер

— Но у варденов не так много магов, — с тревогой заметил Эрагон.

— И это одна из причин того, почему вы с Сапфирой так важны для них.

Эрагон с минуту подумал и снова спросил:

— А охрана войска и себя самого отнимает у тебя силы, только когда ты её… включаешь?

— Да.

— Но в случае, если хватит времени, можно создать как бы несколько слоёв подобной защиты. И сделаться… — Эрагон мучительно подыскивал нужное слово древнего языка. — Неприкасаемым… непроницаемым… неуязвимым для любого воздействия — как магического, так и физического?

— Мощность

защиты, — сказал Оромис, — зависит от твоих собственных сил. Когда эти силы истощаются, ты можешь погибнуть. И сколько бы ни было у тебя сторожей или слоёв защиты, ты сможешь блокировать атаки противника лишь до тех пор, пока твоё тело и твой разум будут в состоянии выдерживать такой расход энергии.

— Но ведь силы Гальбаторикса с каждым годом все увеличиваются… Как же такое возможно?

Это был, скорее, риторический вопрос, однако Оромис погрузился в задумчивое молчание, следя взглядом за воздушными пируэтами трех ласточек. Эрагон понял: эльф обдумывает, как лучше ответить на заданный вопрос. Птички дразнили друг друга несколько минут, а потом улетели и скрылись из виду. Только тогда Оромис наконец заговорил снова:

— Сейчас, пожалуй, не самый подходящий момент для того, чтобы обсуждать подобную проблему.

— Значит, ты знаешь? — воскликнул потрясённый Эрагон.

— Знаю. Но подожду делиться с тобой этими знаниями до конца обучения. Ты пока не готов воспринять их. — Оромис посмотрел на Эрагона так, словно ожидал, что тот будет возражать.

Но Эрагон поклонился ему и сказал:

— Раз ты считаешь, что так будет лучше, учитель…

Он понимал, что выудить что-то из Оромиса невозможно, если он сам не захочет поделиться имеющимися у него сведениями, даже и стараться было нечего. И все же, думал он, что в этом такого опасного? Почему Оромис не решается сразу рассказать ему об этом? И почему эльфы, зная тайну могущества Гальбаторикса, таили её от варденов? Вдруг ещё одна мысль пришла ему в голову, и он спросил:

— Но если сражения с помощью магов ведутся именно так, как ты сказал, то почему же Аджихад позволил мне идти в бой без охраны? Я ведь даже не знал, что следует открыть собственную душу, если хочешь подслушать тайные мысли противника. И почему, в таком случае, Арья не убила большую часть или даже всех ургалов, которые на нас напали? Там, по-моему, не было больше никого из магов, способных противостоять ей, кроме Дурзы. Да и Дурза вряд ли был способен защитить свои войска, находясь под землёй.

— Неужели Аджихад не велел Арье или кому-то из колдунов Дю Врангр Гата установить вокруг тебя защиту? — спросил Оромис. Он явно был потрясён.

— Нет, учитель.

— Значит, ты сражался безо всякой защиты?

— Да, учитель.

Глаза Оромиса затуманились, словно он смотрел куда-то внутрь себя, а не в зеленые дали Дю Вельденвардена. Он долго молчал, потом вдруг, словно решившись, быстро сказал:

— Я справлялся у Арьи, и, по её словам, Двойники имели приказ проверить твои магические возможности. Это они сказали Аджихаду, что ты обладаешь знаниями во всех областях магии и сам способен установить

охраняющие барьеры. Ни Аджихад, ни Арья не усомнились в их оценке.

— Ах, предатели! Сладкоречивые, плешивые, изъеденные клещами жалкие псы! — разъярился Эрагон. — Да ведь они же пытались убить меня чужими руками! — Забыв о древнем языке, он прибавил ещё несколько хорошо ему известных смачных ругательств.

— Не пачкай воздух грязными словами, — мягко остановил его Оромис. — Эта грязь потом перейдёт на тебя же. Мне кажется, что эти Двойники отправили тебя в бой без всякой защиты не столько для того, чтобы тебя убили, сколько для того, чтобы Дурза мог взять тебя в плен.

— Что?!

— Судя по твоим собственным рассказам, Аджихад давно подозревал, что среди варденов есть предатель — особенно когда Гальбаторикс начал преследовать варденов и их союзников с удивительной последовательностью и точностью. Двойники хорошо знали, кто именно сотрудничает с варденами. Кроме того, им удалось заманить тебя в самое сердце Тронжхайма, отделив от Сапфиры, а для Дурзы, напротив, сделав легко досягаемым. Единственное логическое объяснение этому — их сотрудничество с Гальбаториксом. Они и были предателями, Эрагон.

— Если это и так, — устало сказал Эрагон, — то теперь это уже не важно. Они давно мертвы.

Оромис кивнул:

— Даже если Двойники действительно мертвы, от Арьи я знаю, что и ургалы имели в этом бою своих магов. Ей пришлось со многими из них сражаться. На тебя никто из них не нападал?

— Нет, учитель.

— Ну что ж, это лишь ещё одно свидетельство того, что тебя и Сапфиру приберегали для Дурзы, а он должен был пленить вас и доставить к Гальбаториксу. Ловушку, надо сказать, расставили весьма умело.

Они вернулись к занятиям магией, и в течение целого часа Оромис учил Эрагона двенадцати способам убивать так, чтобы на это потребовалось не больше усилий, чем на обмакивание пера в чернильницу. Когда Эрагон выучил наконец последнее заклинание, ему вдруг пришла в голову такая мысль, что он невольно усмехнулся и заметил:

— Ну, теперь-то уж раззакам от меня точно не уйти! Пусть только ещё раз мне попадутся!

— И все-таки тебе следует очень остерегаться их, — строго глянул на него Оромис.

— Но почему? Три слова — и они будут мертвы.

— Ты знаешь, что едят скопы? — неожиданно спросил эльф.

Эрагон удивлённо захлопал глазами:

— Рыбу, естественно!

— А если какая-то рыба вдруг окажется более быстрой и умной, чем её собратья, сможет она удрать от охотящейся скопы?

— Сомневаюсь, — сказал Эрагон. — Во всяком случае, долго ей не продержаться.

— Так вот: скопы отлично приспособлены, чтобы быть лучшими рыболовами на свете; волки — чтобы лучше всех охотиться на оленей; и каждое живое существо имеет свои особенные таланты, не сравнимые с талантами прочих, и эти таланты наилучшим образом соответствуют главной жизненной цели этого существа. Запомни: раззаки созданы для охоты на людей. Это настоящие монстры, порождение тьмы, постоянный кошмар, преследующий вашу расу.