Возвращение
Шрифт:
Роран поднёс окровавленную руку к лицу, медленно сжал пальцы да так и застыл, устало опустив плечи под перекрёстным огнём множества глаз и ожидая ответа. Но ответа не последовало. «Да ведь они хотят, чтобы я продолжал! — догадался он. — О, Катрина!»
Факел угасал; тьма уже готовилась поглотить его, и Роран снова выпрямился и заговорил. Он ничего не скрыл от односельчан, изо всех сил стараясь, чтобы они поняли, какие мысли и чувства владеют им, чтобы они уразумели смысл тех устремлений, что движут им.
— Наш гнев иссякает. Нам необходимо сделать решающий шаг, необходимо попытать
Когда запас слов и образов в его душе иссяк, он просто посмотрел в лица своих друзей и сказал:
— Я ухожу через два дня. Если хотите, идёмте со мной. Я уйду отсюда в любом случае. — Он поклонился и вышел из круга света.
Люди молчали. В небесах сквозь прозрачные облачка просвечивала ущербная луна. Дул лёгкий ветерок. На чьей-то крыше поскрипывал железный флюгер.
Наконец из толпы выбралась Биргит и вышла в круг света, отбрасываемого факелом. Край фартука она стиснула в руках, чтобы не теребить его. Потом аккуратно поправила шаль на плечах и сказала:
— Сегодня мы видели … — Она вдруг умолкла и неожиданно рассмеялась. — Нет, после Рорана просто невозможно говорить! Мне, правда, его план не по душе, но уходить, наверное, просто необходимо. Причины у всех могут быть разные; я, например, хотела бы отыскать тех раззаков, что убили моего мужа, и отомстить за его смерть. В общем, я пойду с Рораном. И детей с собой возьму, — заключила Биргит и встала рядом с Рораном в тени.
Минута прошла в молчании, затем к Биргит подошли Дельвин и его жена Линна, и Линна сказала:
— Я тебя понимаю, сестра. Мы тоже хотим отомстить за погибших, но ещё больше нам хочется безопасности для наших детей. А потому мы тоже решили пойти с Рораном.
Потом ещё несколько женщин, чьи мужья погибли в столкновениях с солдатами, вышли вперёд и молча встали рядом с Биргит.
Люди то перешёптывались, то умолкали, но больше никто не выражал желания открыто обсуждать план Рорана. Слишком все это было неожиданно. Роран понимал их; он и сам ещё толком не осознал, откуда в нем столько смелости и решительности.
Наконец в освещённый круг вышел Хорст. Некоторое время он молчал, поглядывая на догорающий факел; выглядел он постаревшим, осунувшимся.
— Да чего там говорить без толку… — наконец обронил он. — Всем нужно время, чтобы как следует подумать. Хотя бы недолго. И пусть каждый сам за себя решает. Завтра… Что ж, завтра будет новый день, и, возможно, многое прояснится. — Хорст покачал головой, взял факел, перевернул его и затушил о землю, давая понять, что собрание закончено, а дорогу домой можно и при свете луны отыскать.
Роран вместе с Олбрихом и Балдором шёл следом за Хорстом и Илейн, хотя и на приличном от них расстоянии; ему хотелось поговорить с ними, но ни тот, ни другой на него даже не смотрели. Встревоженный их молчанием, Роран спросил:
— Как вы думаете, ещё кто-нибудь пойдёт? Я ведь вполне понятно говорил?
Олбрих хмыкнул:
— Да уж!
— Знаешь, Роран, — каким-то странным голосом сказал Балдор, — тебе сегодня и ургала
Роран нахмурился. Он-то надеялся убедить людей внимательно рассмотреть его план, а не заставить их слепо ему последовать. А хотя бы и слепо? Что с того? Главное — увести отсюда как можно больше людей. И все же невольно взятая на себя роль вожака тревожила его. Раньше он и вовсе бы растерялся. Но не теперь. Теперь он готов был ухватиться за любую возможность, лишь бы спасти Катрину и односельчан.
Балдор склонился к брату и тихо сказал:
— Отцу наверняка придётся большую часть инструмента бросить. — Олбрих мрачно кивнул.
Роран знал, как много инструменты значат для кузнеца; оборудование кузницы, согласно незыблемой традиции, всегда передавалось от отца к сыну или от мастера к ученику. Хороший инструмент всегда служил основой благополучия кузнеца. Для Хорста отказаться от своей кузни — это… «Но ведь всем придётся от чего-то крайне важного отказываться!» — вдруг решительно сказал себе Роран, искренне сожалея лишь о том, что Олбрих и Балдор лишатся своего законного наследства.
Войдя в дом, Роран тут же ушёл в отведённую ему комнату и лёг в постель. За стеной все ещё негромко разговаривали Хорст и Илейн. И, уже засыпая, Роран подумал о том, что и по всему Карвахоллу сейчас люди не спят, обсуждая друг с другом свою и его, Рорана, судьбу.
ВЫСТРЕЛ В СЕРДЦЕ
Дни с тех пор, как они покинули Керис, были неизменно полны солнечного света, тёплой неги и плеска весел по воде. Сперва они плыли по озеру Элдор, а потом по реке Гаэне. По обоим берегам Гаэны высились мощные раскидистые сосны, и река, извиваясь по этому зеленому коридору, вела путешественников все глубже в леса Дю Вельденвардена.
Эрагон был в восторге от этого плавания в компании эльфов. С лиц Нари и Лифаэна не сходила улыбка, они постоянно шутили, смеялись, распевали песни, особенно если поблизости оказывалась Сапфира. В её присутствии они, похоже, вообще не способны были ни говорить, ни петь ни о чем, кроме драконов.
И все же эльфы были совсем не такими, как люди, несмотря на все внешнее сходство этих народов. Ни один человек из плоти и крови не смог бы двигаться так быстро, с такой лёгкостью и изяществом! Эльфы постоянно вставляли в свою речь разнообразные метафоры, сравнения и афоризмы, смысл которых ускользал от Эрагона, даже если разговор шёл на его родном языке. А когда он пытался задавать вопросы, то в итоге этих вопросов неизменно оказывалось куда больше, чем в начале разговора. Несмотря на весёлый нрав, Нари и Лифаэн могли часами молчать, с самым безмятежным видом поглядывая вокруг, а если Эрагон или Орик пытались заговорить с ними в такие периоды молчания, они отвечали в лучшем случае односложно.