Возвращенное имя
Шрифт:
— Я тебе покажу искусствоведческие эксперименты, — заворчал Помонис — Ты думаешь, я не понимаю ваши дурацкие шутки?
В это время верная себе девушка взяла меня под руку и увлекла в другой зал, подальше от спорящих. Она остановилась перед одной скульптурой, стала оживленно объяснять мне ее особенности. Это была клубящаяся мраморная змея. Ее покрытое чешуйками мощное тело длиной, наверное, около пяти метров, свитое несколькими крупными узлами, оканчивалось фантастической головой с большими ушами и длинными волосами. Ничего подобного я не видел ни в одном музее.
Между тем девушка оживленно и нарочито громко говорила:
— Обратите внимание на эту совершенно
А, черт побери, у меня уже в глазах потемнело от этих сравнений. Но странное дело, чем дольше я смотрел на эту удивительную скульптуру, тем больше убеждался в том, что девушка права. Голова змеи действительно имела сходство и с головой ягненка и с головой собачки, причем именно доброй, и с головой женщины. Вот это да!
Через некоторое время к нам присоединились Николай, Адриан и Помонис, видимо кончившие выяснять отношения в связи с искусствоведческим экспериментом, поставленным Адрианом.
Но вот перед входом в один из залов у двустворчатой двери Помонис остановился и сказал просто, даже буднично:
— Здесь античная терракота.
Я почувствовал, что нас ждет что-то необычное. Так оно и оказалось. Огромный зал был уставлен сотнями терракотовых статуэток из Танагры или типа Танагры [14] . Сочетавшиеся между собой в свободной, но совсем не случайной композиции, они вводили зрителя в новый, совершенно особый мир — мир существ маленьких, от пяти до тридцати сантиметров, миниатюрных, однако при этом мир, полный движения, страсти, дум.
14
Танагра — древнегреческий город, при раскопках которого было найдено множество высокохудожественных статуэток, расцвет производства которых падает на IV—III века до н. э.
Помонис, казавшийся особенно высоким и мощным на фоне сотен этих маленьких фигурок, был очень возбужден — он раскраснелся, голубые глаза его сверкали.
«Господи, — подумал я, — который раз он входил в этот зал и все еще волнуется!..»
Однако уже через несколько мгновений я и сам был захвачен и увлечен этим миром.
— Взгляните, — торжественно провозглашал Помонис, — здесь обитают всеблагие боги — сидящая на троне Кибела, богиня матери-природы, с пантерой на руках, прекрасная Афродита с двумя эросами на плечах и еще и еще Афродиты.
Тут и вправду был целый сонм Афродит — обнаженных и облаченных в хитоны, с венцом, короной или диадемой, с факелом возле плеча или без факела, с Эросом или в одиночестве, но всегда прекрасных, как и подобает этой богине. Рядом стояли, точнее, жили, статуэтки гордой и стремительной богини-охотницы Артемиды, неразлучной со своей собакой. Тут же были величественная и грозная Афина как всегда в боевом шлеме, бог вина Дионис, целующийся с вакханкой, крылатая богиня победы Ника с развевающимися на ветру полами одежды, Посейдон с трезубцем, Пан, сидящий на утесе со скрещенными козлиными ногами, и многие другие боги. Как и полагается богам, они размещались на возвышении, отделенные от простых смертных.
Марианна, снова взявшая на себя роль проводницы, позвала меня к витринам, за которыми находились женские статуэтки, Одни печальные, с покрывалом, наброшенным на голову и закрывающим часть
— А что это? — с удивлением спросил я у девушки, указывая на несколько статуэток без головы с прямоугольными вырезами на месте шеи.
— Это, — улыбнулась девушка, — статуэтки для самых бедных. Они имеют сменные головки. Есть головки печальные, есть веселые, есть сердитые, словом, на всякие настроения и ситуации. И у каждой головки на конце шеи клинышек, который вставляется в отверстие статуи. Как сменные объективы у фотоаппарата — на всякие случаи и надобности.
— Знаете, — взмолился я, — никогда еще не видел я такого собрания отличнейших терракот. У меня уже голова кружится. Может быть, на сегодня хватит? Остальное я досмотрю завтра.
— Да, да, конечно, — тут же согласился Помонис, но мне показалось, что он не особенно доволен, что ему хотелось, чтобы я сегодня, сейчас же увидел все.
И я остался, о чем ничуть не пожалел. После изумительных женских статуэток витрины с мужскими статуэтками произвели на меня меньшее впечатление. Хотя они и не уступали женским ни в реализме, ни в совершенстве выделки. Подошли мы к витрине и со статуэтками детей. Озорные, смышленые, полные жизни личики.
А вот, в полный голос, зарыдали, захохотали, запели перед нами терракотовые маски актеров. Все чувства на этих масках преувеличивались, гипертрофировались. Однако великим скульпторам маленьких статуэток удалось и в масках передать сложнейшие сочетания эмоций: сарказм и добродушие, гнев и печаль, веселье и задумчивость. Чувствуя, что я уже не способен ничего больше воспринимать, я хотел было пройти мимо последней витрины, но, остановившись, как думал, на минуту, провел около нее чуть ли не час. В этой витрине были выставлены статуэтки животных и птиц: утка, голубь, петух, теленок, щенок, пантера, лев, баран, бычок, лошадка и другие.
— В этих статуэтках есть какая-то особенность. Они не похожи на все остальные. Какие-то части тела подчеркнуты или слегка изменены, и от этого фигурки становятся очень милыми и смешными, как зверьки Уолта Диснея. Будто они сделаны не всерьез, для забавы.
— Вы заметили это? — обрадовался Помонис — Ведь это игрушки! Их тоже делали настоящие художники. Они хорошо понимали детей и не навязчиво, но увлекательно и нежно говорили им о любви к животным, воспитывали в них эту любовь. К сожалению, на этих, как и на всех остальных статуэтках сохранились только следы красок, которыми они были расписаны в древности. Игрушки были особенно яркими и живописными.
Из зала с античными терракотами я вышел пошатываясь и, не глядя ни на один экспонат, прошел, не останавливаясь, все остальные залы и очутился на улице. С наслаждением вдыхая морской воздух, подставив лицо ветру, я несколько минут молча стоял на ступеньках музея.
После этого, попрощавшись с молодыми людьми, мы с Помонисом спустились вниз к морю. Там уселись мы на затененную скамейку, стоявшую между несколькими деревьями в полукруге из густого кустарника. Постепенно стало темнеть. Засветился стеклянный купол невысокого, но обширного здания, стоявшего у самого моря. Здание это я заметил еще утром и спросил Помониса, что это такое. Помонис в ответ довольно небрежно ответил: