Возвышение империи
Шрифт:
— Сколько там людей, Уту? — спросил он резко, чтобы вопрос наверняка дошел до меркнущего сознания Уту. — Скажи! Или тебе не дадут больше вина!
Уту повел глазами в сторону Эсккара; на лице разбойника были написаны страх и боль. Но умирающий хотел получить еще вина — чего угодно, что ослабило бы его боль и страх смерти.
— Семьдесят или восемьдесят… Может быть, девяносто… Не знаю… Может, и больше… — голос его слегка прерывался.
— Они собираются остаться там или покинут деревню?
Глаза Уту
Эсккар терпеливо ждал.
— Уту, они собираются остаться там или уедут?
Эсккару пришлось нагнуться, чтобы разобрать ответ.
— Ниназу собирается… остаться в Биситуне. Он говорит, что деревня теперь принадлежит ему. Оттуда… он правит окрестностями.
Эсккар в гневе скрипнул зубами. Еще один жалкий правитель! С восемьюдесятью-девяноста решительными и хорошо вооруженными людьми легко было захватить Биситун, уже опустошенный варварами алур мерики. Теперь, когда Ниназу установил там свою власть, его отряд будет расти с каждым днем: к нему будут присоединяться отчаявшиеся люди — кто из желания захватывать добычу, кто просто чтобы не умереть с голоду. И снова Эсккар молча проклял варваров и их нашествие. Повсюду, где бы они ни проходили, воцарялся хаос. Он ожидал, что в Биситуне и окрестностях ему придется нелегко, но не ожидал встретить деревню, полную бойцов, превосходящих числом его отряд.
У Эсккара были еще вопросы, но теперь мысли Уту блуждали где-то далеко, его голос становился все слабее, раненый боролся за каждый вдох. Неясные ответы становились все медленней и медленней. Кровь пропитала землю под пленником. Лицо Уту было еще белее, чем раньше, голубоватый оттенок окрасил его губы. В конце концов единственное слово, которое мог разобрать Эсккар, было: «Вина».
Хамати, все еще державший флягу с вином, посмотрел на Эсккара, но тот заметил, что фляга почти пуста, и покачал головой.
— Нет, нам может понадобиться вино для того, другого. Дай ему воды. Он уже не заметит разницы.
Эсккар вышел наружу. Послеполуденное солнце все еще ярко светило в небе, и Эсккару пришлось прикрыть рукой глаза, когда он шагнул из дома.
На площади царила суета. Дракис, один из людей Хамати, сидел на земле рядом с пленником, следя, чтобы тот молчал и остался жив. Не успел Эсккар заговорить, Дракис опередил его:
— Я поставил одного часового рядом с главным входом, командир, и Митрак продолжает наблюдать с крыши, — он показал на дом слева от Эсккара. — Тела погрузили на повозку, их свалят в реку. Остальные наши люди помогают женщинам разделывать убитых лошадей и собирать топливо для костра. Следующие несколько дней у нас будет
Эсккар наблюдал, как два воина подняли последнее голое тело и швырнули на повозку. Они уже раздели убитых и сняли с них все ценное. Эсккар отошел от дома и посмотрел на крышу.
— Митрак! — окликнул он. — Ты что-нибудь видишь оттуда?
Молодой стрелок, шагнув вперед, показался в поле зрения Эсккара.
— Ничего, командир. Поля пусты. Даже путников нет на дороге.
Было уже слишком поздно, чтобы немногочисленные путешественники осмелились продолжать путь.
— Хорошо. Продолжай внимательно наблюдать, Митрак, — сказал Эсккар.
Он вернулся в тень дерева и сел, почти касаясь ногами Шулата.
— Ну что, Шулат, тебе еще не хочется пить?
У пленника был свежий синяк на лице — без сомнения, напоминание Дракиса, что нужно помалкивать.
— Пора нам поговорить о твоем брате.
— Я ничего тебе не скажу, Эсккар. Я не боюсь умереть.
— Как я уже сказал Уту, твоя смерть неизбежна. Остается только решить, как именно ты умрешь.
Хамати вышел из дома, держа в руке флягу с вином, и встал рядом с Эсккаром.
— Тот, второй, умер, командир.
— Вот видишь, Шулат, твой человек, Уту, мертв, — сказал Эсккар. — По крайней мере, он умер, упившись вином, которое облегчило его боль. Ты собираешься рассказать мне о своем брате?
— Мой брат отомстит за меня, оторвав тебе башку, — Шулат выплюнул эти слова, как проклятие. — Ему нравится убивать деревенских ничтожеств и торговцев.
Эсккар улыбнулся этим словам, но за бравадой пленного сумел распознать первые признаки страха.
— Я сам варвар, Шулат. И мои деревенские ничтожества достаточно легко разделались с твоими людьми. Поэтому не будь слишком уверен, что за тебя отомстят, — Эсккар повернулся к своему помощнику. — Хамати, этому человеку нужно вправить мозги. Распни его тут, на площади. Мы позволим женщинам провести с ним некоторое время.
Подняв глаза, Эсккар увидел, что Нисаба стоит в тени, наблюдая за ним. Ее женщины уже раздели труп Уту. Теперь нагруженная повозка стояла неподалеку, ожидая лишь когда на нее бросят тело Шулата. Остальные женщины, желающие отведать мяса, бодро и проворно работали, разводя костры, на которых будут зажарена разделанная конина.
Эсккар подошел к Нисабе.
— Ты слышала, что я сказал?
— Да, благородный.
Она теребила маленький нож в форме листа, который забрала у одного из убитых. Кровь полосками застыла на тусклом медном лезвии.
Эсккар увидел, чем она занимается.
— Никаких ножей, Нисаба. И пока займитесь только его руками и ногами. Понимаешь?
Когда работаешь только с руками и ногами человека, можно избежать слишком серьезных повреждений.
— Да, благородный, я поняла.