Возвышение Королевы
Шрифт:
— Он был... близок с ними?
— Да, особенно с Джеймсом.
У меня замирает сердце от того, что, должно быть, чувствовал Джонатан, когда потерял своего единственного брата. Я знаю, что он умер в результате аварии, которая также забрала мать Астрид, но это еще не все. До этого он был наркоманом. Я могу представить, как Джонатан хотел помочь ему, но не находил подходящего способа, потому что у него плохо получается оказывать эмоциональную поддержку.
— Сначала я подумал, что ты что-то держишь над его головой, — Итан постучал пальцами по
— Можешь повторить это еще раз.
— Так в чем дело?
— Я не знаю. Ты можешь спросить его сам, если тебе так любопытно.
— Это принесет мою голову на блюдечке, а она вроде как мне нужно. Моя голова, я имею в виду.
Я прочистила горло.
— Могу я тебя кое о чем спросить?
— Конечно.
— Эльза упомянула, что Джонатан и ты перестали общаться, потому что он винит тебя в смерти Алисии. Так ли это?
— Не совсем. Это стало последней каплей. — он вздыхает, и кажется, что его взгляд застрял где-то в прошлом. — Все началось с нашего отвратительного соперничества и игр. Мы часто играли в них, когда были моложе. Джонатан отказывался проигрывать, и я тоже. Когда мы закончили университет и каждый из нас стал управлять частью семейного бизнеса, мы соперничали друг с другом в размере прибыли и стоимости акций. Потом это распространилось и на другие вещи. Азартные игры. Имущество. Женщины.
— Женщины?
— Да. Мы делили женщин. Иногда одновременно.
— Ох. — мои губы раскрываются.
Мне трудно представить Джонатана и Итана, занимающихся сексом втроем.
— В этом есть проблема?
— Нет, просто Джонатан собственник.
— К тебе и к своей жене, возможно, но в прошлом он не был таким. Он не заботился ни о ком настолько, чтобы быть собственником.
— Значит, у вас, типа, был секс втроем... так? — шепчу я, не уверенная, что Агнус и водитель должны быть посвящены в этот разговор.
— Да. Не пойми меня неправильно, мы не трогали друг друга, но получали удовольствие от одних и тех же вещей. Не говоря уже о том, что нас почему-то всегда привлекал один и тот же тип женщин.
— Внешность?
— Нет. — озорная ухмылка перекосила его губы. — Личность. Мы оба могли чувствовать их демонов, душевные шрамы, и думаю, нас привлекали их сломанные стороны.
— Поэтому он женился на Алисии? Не считая мести, я имею в виду?
— Ты знаешь об этом.
— Он рассказал мне.
Он кивает.
— Это часть причины, да.
— И ты женился на матери Эльзы.
— Верно. Обе женщины были... как бы это сказать? Прекрасно сломлены. По крайней мере, Эбби. Алисия медленно распадалась от Джонатана.
— Что?
— Она отдалилась от него после рождения Эйдена. Он стал ее миром, а Джонатан был вторым.
— Это не то, что сказал Эйден. Он сказал, что это Джонатан отстранился.
— Эйден был еще ребенком. Он понятия не имел, что происходит между его родителями.
— А ты знаешь?
— Несмотря
— Вы продолжали делиться друг с другом?
Он смеется, звук легкий и веселый.
— Нашими женами? Абсолютно нет.
Фух. Тогда все, что Лейла слышала о романе жены Итана с Джонатаном, должно быть, все это время было глупым слухом.
— Так что произошло? Что заставило вас обоих вцепиться друг другу в глотки?
— Они оба облажались, — говорит Агнус с переднего сиденья, давая понять о своем присутствии.
Итан испускает вздох, который кажется взволнованным, но он кивает.
— Так и есть. Из соображений соперничества за чистую прибыль Джонатан устроил так, чтобы кто-то поджог мой главный угольный завод в Бирмингеме. Из-за ошибки в расчетах, фабрика загорелась, когда люди находились внутри, и многие скончались.
— Великий Бирмингемский пожар, — задыхаюсь я.
В те времена это было во всех новостях. Не могу поверить, что Джонатан стоял за этим.
— Так ты похитил Эйдена в отместку? — спрашиваю я.
— Верно. Правда, из-за очередного просчета он больше недели мучился с моей нездоровой женой и чуть не умер. Алисия решила, что он с нами, и поехала его искать, так она попала в аварию.
Вот почему Джонатан винит тебя. Это теперь имеет смысл. Его агрессия по отношению к Итану подпитывается прошлым, и хотя мужчина передо мной снисходителен к нему, в этом есть что-то еще.
Он не такой замкнутый, как Джонатан, и не держит обиды так долго. Причина, по которой он стал занозой в боку Джонатана, вероятно, в том, что он вызывает воспоминания о том времени, когда они были соперниками или врагами, или какими бы ни были их отношения.
— Ты хочешь снова стать с ним другом.
Я не произношу это как вопрос, потому что почти уверена, что так оно и есть.
— Другом? — он усмехается. — Мы говорим об одном и том же Джонатане?
— Он не камень, и ты это знаешь.
— Но у него прекрасно получается имитировать.
— Это потому, что ты постоянно провоцируешь его.
— Только так он даёт реакцию.
— Да, ты прав. — я улыбаюсь. — Но не думаю, что он настолько невосприимчив к эмоциям. Он может не чувствовать их, как все остальные, но они есть, и я уверена, что он также помнит о вашей дружбе.
— Я бы на это не ставил.
— Я бы хотела, и знаешь что? Я собираюсь помочь.
Он приподнял бровь.
— И как ты собираешься это сделать?
Машина останавливается на заправке, чтобы заправиться. Моя ухмылка исчезает, когда я смотрю в окно на очень знакомое лицо на экране телевизора внутри магазина.
Итан говорит, но я не слушаю. Как мотылек, которого тянет к смертельному пламени, я дрожащими пальцами открываю дверь и выхожу.
В ушах гудит, и чем ближе я к магазину, тем больше все остальное стирается из моего окружения. Как будто нет никого и ничего. Ни запахов, ни достопримечательностей.