Возвышение. Земли Ордена
Шрифт:
И вот, наконец, этот день и этот миг настал.
— Молодой глава, — догнал меня уже на высоте трёхсот шагов голос Седого. — Давай договоримся. Ты сам сказал, что желание увидеть заросли снежной ягоды не отменяют урок, поэтому урок будет.
— Не спорю, — толкнул я ответную мысль, сам пристально вглядываясь в открывающийся из поднебесья хребет. Сумею по одному описанию отыскать Сестру?
— Тогда давай для начала расскажешь, что помнишь о звериных
Как бы я ни был откровенен с Седым, который знал обо мне гораздо больше, чем любой другой из старейшин семьи, кое-какие вещи я продолжал держать только при себе. Но мне было что ответить ему и при этом не сказать ни слова неправды.
— Я слышал, что у них появилась говорящая с Небом. Ещё более редкий талант, чем мой. Как я мог не заинтересоваться, что за клан, в котором появился такой талант.
— Пока выходит, что в этом поколении твой талант более редкий, молодой глава. Ты единственный истинный мастер Указов, а говорящих две. Одна в клане Вилор, другая в клане Мадов.
— Мы говорим лишь про известных талантов. Многие ли знают, что глава Сломанного Клинка — истинный мастер Указов? Моя слава гремит на всю Империю?
— Разумеется, нет, — признал Седой. — Я понял тебя, молодой глава. Да, так и есть, никто не может утверждать, что других затаившихся драконов в землях Империи нет. Поэтому многие и присматриваются к успехам лучших фракций, проверяют, в чём причина их успеха.
— Нет ли у них истинного мастера Указов? — заинтересованно уточнил я.
— Скорее, не родился ли у них один из Говорящих. Говорят, что они не отвечают на вопросы, — повторил свои старые слова Седой, — но иногда можно красноречиво молчать.
А вот этого он прошлый раз не говорил. Я даже задумался, вспоминая, были ли моменты, когда Лейла красноречиво молчала, может, даже и вспомнил бы что-то интересное, но Седой зудел над ухом, как мошкара на болоте.
— Молодой глава, так почему же Мады не скрыли обладание Говорящей, а заявили о ней на всю Империю?
Пришлось отвечать, хотя меня от одного только «почему» уже воротило.
— Потому что главное отличие звериных фракций от человеческих в том, что им важно показать и доказать свою силу, свою мощь, а что может показать её лучше, чем вторая в Империи Говорящая?
— Правильно, значит, хорошо помнишь мои старые рассказы. Тогда перейдём к особенностям тех фракций, что живут рядом со звериными, много с ними торгуют или просто подражают. Иногда это выглядит очень забавно и очень далеко от нравов самих звериных фракций.
Седой не обманул, это и правда оказалось забавно, хотя я и слушал вполуха, остальную часть внимания направив вперёд и вниз. Сестру я сумел опознать,
Спросил, перебивая Седого:
— А вон те горные козлы жрут ягоду, да?
— Что? — охнул Седой, повернул голову в нужную сторону, а через миг резко ускорился, всего за три вдоха оставляя меня далеко позади.
Я поднажал, вливая в меч старшего Тизиора духовную силу и выжимая из него всё, на что он способен. Через миг и вовсе снял защиту артефакта, которая отводила потоки воздуха в сторону. Благо уроки у Рутгоша и Келлера были и об артефактах, и о том, как пользоваться ими даже такому идущему как я, обделённому нужным талантом. Правда, не позаботься старший Тизиор об этом изначально, ничего бы сейчас не получилось. Зато дальше я мчался, наслаждаясь пытавшимися скинуть меня вниз потоками ветра.
Да. ДА. ДА!
Это именно то, чего мне не хватало все эти дни. Ещё бы добавить к этому хорошую драку, так, чтобы не просто сойтись на равных с Димом, а чтобы не ограничивать себя, рвать жилы, лишь бы сберечь свою шкуру и жизнь.
Пока я проветривал голову ледяным горным воздухом, Седой шуганул горных козлов, те в страхе сорвались прочь, вниз, прыгая по такому крутому склону, что я каждый миг ожидал, что они сорвутся и дальше покатятся кубарем. Но нет, те и не думали падать с почти отвесного склона, словно использовали что-то вроде Опоры. Хотя почему словно? Это точно не Закалки, а Звери приличного Возвышения. Кто знает, куда завела их дорога к Небу?
— Мои ягоды! — взревел Седой и вихрем рванул вдоль ледника, да и я перевёл туда взгляд.
Зря выискивал зелень: снежная ягода имела полупрозрачные, белые листочки с голубыми прожилками, белые же стебли и нежно-белые, с чуть заметной синевой ягоды. Неудивительно, что эти цвета снега и льда было не разобрать с высоты на фоне ледника.
Тронул лист. Удивительно, кажется тёплым. К сожалению, так лишь казалось. Стоило мне убрать руку, как через два вдоха лист, который я тронул, потемнел, затем побелел, словно покрываясь инеем, и осыпался мелкой белёсой крошкой, которую тут же потащило ветром к краю ледника. Я вскинул взгляд, но Седой не заметил произошедшего, занятый более важными вещами.
— Двадцать! Тридцать! Тридцать пять! — причитал Седой, носясь туда-сюда над редко растущими кустами. — Нужно было пустить этих козлов на шкуры! Сорок! Сорок кувшинов будущего вина они сожрали!
Я осторожно, стараясь не коснуться стебля, сорвал ягоду, забросил в рот, не обращая внимания на злой, полный огня взгляд Седого. Приятный, нежный вкус, но не более. Через миг я забрал свои слова обратно: язык и нёбо вдруг обдало холодком, терпким, ярким, а ещё через миг холодок ушёл, оставив после себя необычное, трудноописуемое послевкусие. В нём смешались нотки и первого, ягодного вкуса и, хрусткого льда, и, как это ни удивительно, солнца и мёда.