Впечатляющий пик
Шрифт:
Но мне ее не хватает, хочется проснуться как тогда, воскресным утром, перед разбором обломков самолета, увидеть ее на своей кухне, почувствовать аромат каши. Черт бы меня побрал, какого хрена я не сдержался? Показал свое желание. Раньше я хотя бы мог быть с ней рядом, смотреть на нее, чувствовать поблизости, а теперь у меня нет даже этого.
К Жанне я не хожу, ни к кому не хожу, провожу вечера с дочерью, стараясь не смотреть в окно, где вдалеке виднеется дом с горящими золотом окнами.
Сегодня в горах старинный праздник плодородия. Местные жители стекаются к нам одетые во все белое, таков старинный обычай. Центральные торжества проходят на высоте
К счастью, сегодня дежурит не наш отряд. Если что-то случится, отгребать будет другой начальник. Люди все тянутся и тянутся, очень много народу.
Солнце медленно садится, пламенеющий закат окрашивает гору и озерную гладь.
– Привет, - слышу голос Жанны за спиной, - рада, что встретила тебя.
Наверное, в жизни так и должно быть: не те руки прикасаются, не те люди ищут с нами встречи. Жанна мне больше неинтересна, и в этом нет ее вины. Раньше мне хватало хорошего секса, простых разговоров и задорного рогата с ребятами из отряда. А теперь эта мука, что не дает спокойно спать по ночам. Жанна умнее, старше, опытнее и, наверное, гораздо развитее, больше прочла книг, но в толпе я ищу печальные глаза косули.
Праздник не радует, как и все остальное в последнее время. Жанне я ничего не отвечаю, она зачем-то кладет руку на мое плечо, прикосновение безразлично, оно, как вынужденная близость в транспорте, не вызывает никаких эмоций. И вдруг я замечаю идущую по тропинке Полину. Такая красивая, солнечная, нежная, в длинном белом платье, совсем как диктуют местные обычаи, а на плечи...
А на плечи накинута куртка моего лучшего друга. Не могу в это поверить. Павел просто идет рядом, ведет на поводке свою собаку, чем-то увлеченно развлекая Полину. Каменею, стою посреди толпы, что ползет мимо, как стая рабочих муравьев ближе к закату, и не могу понять, где я. Не чувствую того, как Жанна, видя ту же самую картину, что и я, по-собственнически обнимает меня за талию, положив голову на плечо. Я не замечаю этого, мне все равно, ничего больше не чувствую, когда она ко мне прикасается, а вот Полина смотрит именно на это. Едва уловимый, быстрый, ледяной взгляд, от которого пробирает до костей, как от сорокаградусного мороза.
Они проходят мимо, и я непроизвольно оборачиваюсь. Жанна что-то говорит, но я не слышу, вижу их спины, а Полина вдруг улыбается ему, берет под руку. Паша удивляется, подтаскивая собаку за поводок, заставляя идти рядом, улыбаясь ей в ответ.
Мой лучший друг и девушка, от которой я схожу с ума. Не могу даже шага ступить. Жанна виснет на мне, не хочу этого, мне противно, устал от ее навязчивости, убираю женскую руку. Наверное я подонок и сволочь, но я отодвигаю ее в сторону. Не могу больше, хватит с меня. Я ослеп, оглох и остолбенел, подыхаю, закипая. Нет, не от злости, а от острой, горячий, смертоносной ревности.
Красной тряпкой горят перед глазами слова друга: «Так отдай ее мне».
С тех пор как оттолкнула Глеба Дмитриевича, я не нахожу себе места. Даже вздохнуть глубоко не могу, на груди, будто камень лежит, тяжелый, увесистый. Провожу время с детишками, лишь бы не думать о черных глазах, суровом взгляде, сильных руках и губах, что были
Я делала все, чтобы помочь спасателю, старалась, а он даже не зашел ни разу. С глаз долой и можно забыть, как звали. Значит, он такой же, как и все остальные. Не настолько хороша, чтобы бросить ради меня Жанну. Понимаю, куда глупой девчонке до взрослой женщины? Разве же я могу с такой тягаться, конечно же, он выбрал ее. В первый же день он очень правильно заметил, что я дура, и пусть я назвала себя так сама, но он подтвердил. Не знаю, зачем он спас меня, лучше бы я сдохла от яда, пусть бы меня изнасиловал Егор или убило бы еще чем-нибудь.
Но только не стоял перед глазами этот горящий взгляд, красивый длинный нос, темные густые волосы. Мне все время кажется, что в проеме возникнет широкоплечая фигура высокого спасателя, но за Стешей приходит его мать. Злюсь так сильно, что топаю ногами, каждый раз, когда вижу на пороге Елену Петровну. Она с грустью вздыхает, но молча уходит, помогая Стеше обуться. Я до такой степени ему неприятна, что он отправляет мать, чтобы забрать Стешу. Все потому что отказалась просто переспать с ним за спиной у Жанны, ну и чем он лучше Егора?
На этот чертов праздник я отправилась специально, чтобы убедиться в своей правоте, он просто хотел трахнуть меня, в надежде, что постоянная девушка не узнает, и когда я отказалась, успокоился и продолжил жить дальше. А я скучаю по нему, по ним обоим, по его теплому дому, здесь по ночам очень холодно и одиноко.
К Павлу я ничего не чувствую. Не понимаю, как только переехала, он сразу же стал сюда таскаться, иногда я откровенно груба, но он без конца приглашает на этот праздник, напоминая о нем. Он забавный, но внутри меня ничего не шевелится. Более того, иногда он меня откровенно раздражает, все чего я хотела - это не быть одной, когда увижу их вместе. Так и вышло. Глеб Дмитриевич стоял с ней, она обнимала его, значит они все еще вместе.
Мой дорогой спасатель показал свои истинные желания, и теперь я не могу успокоиться, я постоянно прокручиваю в голове: огонь в глазах, горячие руки на лице и губы в сантиметре от моих. Просыпаясь в смятой влажной постели, я мечтаю, чтобы он пришел, продолжил то, что начал. Но он, конечно же, выбрал квалифицированного врача, вместо глупой девчонки, что скачет на дутых мячах с трехлетками на руках. Ведь я же сказала ему, что дело в Жанне. И что он сделал? Ничего, пошел к ней, как же иначе.
Не слышу слов Павла, не пониманию их значения. Жанна обнимает Глеба Дмитриевича, кладет голову на плечо. Противная горечь разливается по горлу и туда ниже, в грудь, к самому сердцу. Чужие мужчины... Когда же небо даст мне шанс на счастье? Я ведь была искренней, старалась для него, для них со Стешей, и все чего я достойна - это незаметный от любимой женщины трах. Звезды вспыхивают одна за одной, так ярко, как будто ночь, как и я сама, сошла с ума.
Не могу на него смотреть. Глеб Дмитриевич мне нравится, будь он проклят. Завораживает своей силой, смелостью, любовью к дочери, самоотдачей, серьезностью, тембром голоса. А я не могу понравиться такому мужчине, слишком глупая. Павел не прекращает тараторить, он раздражает своей навязчивостью, тем, как смотрит мне в лицо, бесконечно делая комплименты. Хочу суровые черные глаза, прошибающие до глубины приказы, мозолистые руки на своем теле. Но все это принадлежит Жанне, на этот раз их отношения никто и не скрывает. Ревную, так ревную, что вздохнуть больно.