Впечатляющий пик
Шрифт:
– Хорошо, что не надо больше терпеть это дурацкое имя, – выдыхает, облизывая мою шею, а у меня появляется непреодолимое желание вытереться, - чуть позже я решу с женой.
– Не надо ничего решать, очнись! Ты мне не нужен!
– Нужен, Полиночка, нужен, - еще одно движение мокрым языком.
– Ты мне противен, - пытаюсь ударить его между ног, но похоже это срабатывает только в кино.
– Ты врешь, солнце, - он сжимает мои ягодицы, а мне хочется завыть от беспомощности.
Я начинаю звать на помощь, а он затыкает мой рот поцелуем. Этот горький, цепкий кляп глушит звуки, превращая мои крики в мычания.
–
Мне остается всего несколько шагов, чтобы попытаться оттолкнуть его и скрыться в доме, за дверью, но меня подводит порог спасателя. Я про него забыла, запнулась и лечу на спину, больно ударяюсь, беспомощно растягиваясь на полу в коридоре. Теперь из-за забора с улицы меня не видно и помочь мне некому. Я даже представить не могла, что отбиться от здорового мужика настолько сложно. Егор не дает мне шанса даже пошевелиться, наваливается сверху, одной рукой спокойно держит обе мои, коленями придавливая ноги. Шепчет слова, которые, по идее, должны заставить меня растаять, а на деле вызывают рвотные позывы. Целует щеки, шею, беспорядочно мусолит губы, верчу головой, чтобы только не касаться его рта. Не люблю! Никогда не любила! А узнав по-настоящему, понимаю, что все сама себе придумала. Не было такого чувства и не могло быть. Не хочу, чтобы он ко мне прикасался, но он слишком тяжелый. Егор стягивает с меня одежду. Рыдаю, кусая губу от беспомощности.
Теперь кричать нельзя, я потерплю, в доме только больная Стеша, нельзя ребенку видеть подобное, она может очень сильно испугаться.
Глава 23
Благодаря чудодейственным антибактериальным мазям моя рука почти зажила, я приступил к тренировкам в зале, боясь растерять форму из-за неподвижного образа жизни. Бег на дорожке успокаивает, вообще-то я люблю делать это вокруг озера, по горным тропинкам. На улице есть всё: и ветер, и влажность, и солнце, и разная температура. Физические ощущения — отдельная тема, так как в зале вряд ли начнут слезиться глаза, пересохнет носоглотка или, наоборот, из носа потечёт. Но это ближе к тому, что мне действительно нужно при спасении людей. Всё это делает бег на улице более сложным. Постоянно меняющийся ландшафт дает мне нагрузку на ноги и все тело. То есть я не долблю по одним и тем же точкам, меняя мышцы, включающиеся в работу.
Запихнув наушники в уши, вижу Павла, который переоделся и залез на соседнюю дорожку. Он что-то говорит мне, но я не слышу, послушно кивая головой, как бы соглашаясь.
– Ах ты гад, - выдирает он из уха провод, смеясь, - я тут распинаюсь.
В зале слышно вздохи и скрежет спортивных снарядов. Друг настраивает нужную ему скорость, сосредоточенно нажимая кнопки. А я усложняю себе задачу и, чтобы имитировать сопротивление ветра, увеличиваю угол наклона беговой дорожки на один градус.
– Мишку выписывают, ничего серьезного. Парень в рубашке родился.
– Слава богу, - выдыхаю, качая головой, продолжая бежать.
– Новеньких видел? – кивает Павел в сторону парня, несуразно шатающегося со штангой в руках, - черти что прислали в этот раз.
– Ты говоришь это на каждую новую группу, - смеюсь, - сам то каким был? Помню вогнать крепление в скалу не мог.
– Ты таким никогда не был, Глеб, - внимательно смотрит друг.
– Всегда и во всем лучший. Самый быстрый, самый ловкий, самый смелый.
– Замуж не позову, даже не надейся, харе подлизываться, - смеемся одновременно,
– Ты не в моем вкусе, Глебушка, к тому же у меня уже есть жена, ты же знаешь, - переглядываемся,а Павел смотрит в окно, туда, где оставил свою собаку.
На минуту останавливаюсь, беру воду, пью, глоток идет не туда, кашляю, захлебываясь.
– Та, что на поводке и виляет хвостиком?
– А ты на секунду представь свою Полину на коленях, на поводке, можно даже хвостик приделать, я видел такие штуки, они засовываются в...
Настроение портится, Павел взялся за свою любимую тему.
– Так все, извращенец, - возвращаюсь к бегу, ускоряя темп.
– Что у тебя с девчонкой?
Опять двадцать пять, ну сколько можно сыпать мне соль на рану? Я скоро начну в окно выпрыгивать, как-то только Пашку издалека увижу. Все разговоры у него сводятся к Полине.
– Ничего, она смотрит за Стешей, пока мать уехала. Сколько можно спрашивать одно и тоже? Надоели эти твои вопросы...
– Тихо, тихо, завелся. Просто, - бежит, продолжая на меня смотреть, будто ждет мою реакцию, - я только что видел ее на крыльце твоего дома с каким-то хахалем. Ничего не понял. Думаю, то с Глебом спит, то мужика привела, они миловались.
В глазах моментально темнеет. Хорошо, что у меня отменная реакция, а то загремел бы носом вниз, позорно съехав на пол. Зло останавливаю дорожку, полотенцем вытираю пот. До меня даже не сразу доходит смысл его слов. В мое отсутствие Полина привела кого-то в мой дом, туда, где моя дочь? Спит с Глебом, ага, в разных комнатах. Я схожу по ней с ума, сдерживаюсь, мечтаю к ней прикоснуться, а она с кем-то трахается за моей спиной. Отлично.
– В душ пойду, закончил тренировку, - стараюсь не показывать свою реакцию, спокойно пересекаю спортивный зал.
Только бы не продемонстрировать свои жалкие эмоции, злость, разрывающую на части.
Все мутнеет, зрение, как будто садится. Мне нужно проверить, узнать, разобраться. Нельзя верить чьим-то словам. Я всегда во всем разбирался.
Вместо душа на потную майку надеваю толстовку, застегиваю молнию. Волосы влажные поэтому, чтобы не заболеть, я набрасываю на голову капюшон. Меня кто-то окликает, делаю вид, что не слышу. Схожу туда и обратно, узнаю, что там происходит и вернусь.
До дома добираюсь в считанные минуты, резкие порывы ветра бьют в лицо, злость наливает тело силой, которая гонит меня вперед, несмотря на тренировку. Если она с кем-то стала встречаться, понравился кто-то другой, выгоню ее в шею, прямо сейчас, и плевать что у нее нет билета на поезд или самолет. Вышвырну вместе с вещами на дорогу.
Калитка оказывается открытой, я захожу внутрь. Первое мгновенье, увидев в открытой двери голые мужские ягодицы и дергающееся женское тело, не могу двинуться с места. Узнаю кеды Полины, ее белые волосы на моих досках в коридоре. В шоковом состоянии не могу решить, кого именно прибить первым, а потом замечаю ее лицо, перекошенное страданием, болью, она рыдает, тихо хрипит, толкает его руками, ногами, сопротивляется.
Вот почему в коридоре, он завалил ее на пороге моего дома. Это не страсть – это насилие. Не помню, чтобы когда-то испытывал столько злости. Хватаю его за шкирку, поднимаю с пола и одним движением отбрасываю на улицу, как будто он ничего не весит. Мне становится легче, когда я вижу, что на ней все еще есть трусы. Свои содрал, ее не успел. Идиот.