Вперед в прошлое 3
Шрифт:
Как бы им объяснить, что такое биткоины? Я почесал кончиком ручки висок. Для них же компьютер — Эдик, Вася, Миша из «Пионерской правды», ЭВМ то есть. Нечто фантастическое и недосягаемое. А битки? Как ни формулируй, получается ерунда, в которую сложно поверить в реалиях девяностых.
Блин, чтобы обо всем рассказать в подробностях, и дня мало, а в двух словах доходчиво не изложить. Всего-то тридцать лет прошло, а столько фантастики случилось!
Потому я написал просто: «Зима 2009 г. — купить биткоины
Хорошо хоть время взлета и падения битка примерно помню, потому что это было относительно недавно.
А потом — война. Не конец истории, но конец привычной жизни.
«Сентябрь 2025: ядерная война. В мае 2025 г. собирайте вещи, делайте запас продовольствия и уезжайте в Сибирь, а еще лучше — на Филиппины, которым точно не достанется, все деньги поменяйте на местные, не держите в одной валюте».
В конце не сдержался, написал, как я всех люблю и попросил прощения. Думал уложиться в несколько минут, а ушло полчаса — еле листка хватило. Отдам послание Илье и возьму слово не вскрывать до утра, если я не объявлюсь. Моим пофиг на обещания, они все равно полезут читать, Илья — ни за что, если он даст слово.
Вот теперь моя совесть чиста. Закончив и запаковав письма, я крикнул маме и Наташке, увлеченных на кухне готовкой:
— Народ, давайте все вместе пообедаем!
Наташка выглянула в детскую в проем двери:
— Как раз все готово! — Она принялась загибать пальцы, закатывая глаза от грядущего удовольствия: — Картошка с укропом-м-м! Компот смородиновый, и на продажу чуть собрали.
— Подоили кусты! — давясь смехом, сказал Борис.
Наташка посмотрела на него, как на дурачка, и продолжила загибать пальцы:
— Отбивные из свиньи! Прикинь! И козий сыр.
— А как же кабачинг? — удивился я. — Как же наша ежегодная традиция, когда ты худеешь на кабачках? Утром оладьи из кабачков, в обед — картошка с кабачками, на ужин кабачки тушеные или из них икра?
Обычно всех тошнило от того, что они переедали в детстве: кого-то — от творога, кого-то — от гречки и манки или кабачков, а я жареные кругляши, да с сыром, долькой помидора и чесноком обожал до последнего дня. Потому что они стойко ассоциировались с началом лета.
— Да так достали, что не сказала. Но они есть, да.
— Что их, выбрасывать? — крикнула из кухни мама, которая слышала наш разговор.
Настала пора кабачинга, и если никто не подарил тебе кабачок, значит, ты по-настоящему одинок.
— Павлик, как погуляли? — спросила мама.
Я вошел в кухню и ответил:
— Фильм посмотрели, «Муху», и спать. Ты ж знаешь, что мы не будем беспредельничать, как какая-то гопота.
— У вас там девочка пропала, — сменила тему она. — Наташа сказала.
Потупившись, я собрался помотать головой, но вдруг понял, что больше не хочу скрывать правду. Пусть знает, с каким гнилым человеком жизнь прожила, чтоб не возникло мысли с ним мириться.
— Были. И поймали урода, который отбирал девочек для продажи в Турцию. — Я встретился взглядом с Наташкой, она отвернулась, побледнев. — Он уже был на допросе, но начальнику отца позвонил босс бандитов. И урода отпустили. Такая вот история.
— Мра-азь, — проревела Наташка, сжав кулаки. — Нам Боря вчера чуть другое сказал.
— Он не слышал нашего с отцом разговора.
Я поймал непонимающий взгляд Бориса и объяснил:
— Нам говорят, что недостаточно улик, потому Жукова и отпустили. Типа невиновен он.
— Но все-таки… — пролепетал Борис жалобно.
— Виновен, — кивнул я. — Мафия. Его велели освободить, и никто не стал противиться.
В глазах брата заблестели слезы, он принялся пинать стену руками и ногами. Ударив ее напоследок, рванул на балкон, реветь.
Что ж, брат, разделяю твои чувства, но мне надо держать себя в руках. Просто знай, кто твой отец. Путь живет где угодно, но не с вами.
Чтобы они не утонули в инициативе броситься искать Алису, я добавил:
— Но где девочки, все равно неясно. Жуков этот, скорее всего, тоже не в курсе… Давайте поедим?
Нужно было позвонить бабушке и деду, и если не попрощаться, то сказать, как они мне дороги, но я решил сделать это у Ильи.
Мама и Наташка накрыли на стол. Сестра схватила кожу на животе и вздохнула:
— Вот! Жир завязался, нельзя столько жрать! Теперь точно — на кабачковую диету.
— Вот уж жирная, — усмехнулся я.
На мой вкус Наташка была слишком тонкой, ей же хотелось быть модным дистрофиком.
Сейчас трудно поверить, что мода на анаректичек сменится модой на фигуристых спортивных девушек. Видимо, потому что на фитоняшах можно больше заработать.
— Если буду жрать — разжирею. — Наташка на миг смолкла, выдохнула шумно и прошипела: — Так а козложуков этот похож на того, что Боря рисовал?
Я чуть не ляпнул, что да, и глаза у него почти оранжевые, но вовремя вспомнил, что не мог его видеть, он-то в СИЗО.
— Не знаю. Наверное, похож.
— Жаль, что он не сел. Гни-и-ида! — Сестра хищно прищурилась, ноздри ее раздулись — не девушка, а сгусток ненависти.
Наверное, ее обрадует известие о смерти Жукова.
— Боря! — позвала мама. — Борис?
Брат так и не вышел, и она отправилась за своим любимцем. Вернулись они спустя несколько минут, глаза у брата были красными, он уселся рядом с мамой, которая гладила его по голове, но он снова и снова сбрасывал ее руку, типа я — мужик, я — взрослый!