Вписаться в поворот

Jozie Writer

Белла уснула. Я знаю, она проспит еще довольно долго, ведь лекарство, которое я ей вколола, должно действовать часов шесть, а потом начнется естественный здоровый сон. Если бы я могла вколоть это лекарство себе, я бы непременно это сделала. Прямо сейчас, сию же секунду. Или несколько позже, потому что сейчас я нужна Белле.

Что же пробудило во мне такое странное желание? Все очень просто. События последних месяцев, перевернувшие мою устоявшуюся вампирскую жизнь с ног на голову. Помнится, я жаловалась Белле, что мне не хватает развития, движения в жизни. Это был наш единственный полноценный разговор, не считая моих подколов и бытовых реплик. И сейчас мне действительно стыдно за то, что я вела себя так. И стыдно за тот разговор, за мое глупое недовольство своей жизнью. Потому что в моей новой жизни движения хоть отбавляй!

Все началось неожиданно… Только

спало недавнее напряжение после битвы с армией Виктории, только мы перевели дух, как новая неприятность — Вольтури. Что им было нужно, мы даже не представляли! В тот момент я была даже зла на Беллу: если бы не эта человеческая девчонка, так неудачно переехавшая в Форкс, всего этого не было бы, но прошлого не изменить. И я надеялась только, что Вольтури идут с миром. Еще одной битвы мы бы не выдержали. Да и был ли смысл сражаться? Всем вампирам известно: Вольтури такого не прощают. Даже если бы мы смогли одолеть Алека, Джейн, Деметрия и Феликса, в чем я сильно сомневаюсь, оставшиеся Вольтури во главе с Аро разорвали бы нас на клочки. Тут я впервые подумала о том, что моя вампирская жизнь не так уж и плоха: у меня есть любимый, есть семья, здоровье и вечная молодость. Да, я заплатила страшную цену, и мечта моей жизни теперь мне недоступна. Но это не изменится, не изменится никогда! Я никогда не смогу родить ребенка. Мне оставалось только примириться с этим. И в голове мелькнуло в тот момент, что я могу потерять Эмметта или кого-то еще из моей семьи. Это куда хуже, ведь эти люди уже есть в моей жизни. И существовать дальше без мужа или кого-то из родных я просто не смогу! Я, наверное, этого не переживу. Я поняла, что в моем случае остается только наслаждаться тем, что имеешь. Я не женщина с проблемами со здоровьем, я не могу вылечиться и родить ребенка для нас с Эмметтом. Я бессмертна, я вампир, я не могу иметь детей по определению! Мне нельзя помочь! Но я могу быть счастлива с Эмметтом. Это лучше, чем вечно страдать по тому, чего мне никогда не получить. Зачатки этих мыслей промелькнули тогда в моей голове, но в окончательную идею еще не оформились. Это сейчас, предаваясь воспоминаниям, и чуть раньше, в свободные минуты размышляя на тем, что произошло, я поняла, как же идеальна была моя жизнь. И в том, что она развалилась, не было виновных.

Белла не виновата, что приехала жить к отцу. Глупо винить человека за то, что он просто живет. Хрупкая и слабая Белла никак не могла навредить мне. Но она служила напоминанием о том, что я потеряла самое важное в моей жизни — способность стать матерью. Нет вины Беллы и в том, что она полюбила моего непутевого брата. Да и он, если разобраться, оказался не виноват в том, что не отличил свою нездоровую тягу к Белле от любви. Мы все были в полной уверенности, что Белла и есть та самая, которую Эдвард ждал целый век, и не считали себя вправе чинить ему препятствий. Если бы знать тогда, что чувства Эдварда не являются вампирской любовью, то… Много чего можно было бы предпринять!

Поздно теперь рассуждать об этом! Все сложилось так, как сложилось. «Передним умом» никто не крепок.

Эдвард полюбил Бри. И мы оказались бессильны. Белла стала лишней, а мне было искренне жаль девочку. Однажды брат уже бросил ее, и я знаю, что для Беллы это стало настоящей трагедией. Однако на этот раз Эдвард вовсе не ограждал ее от губительного влияния вампиров, теперь он Беллу просто не любил. Вот так, за секунду — раз, и все. Нет любви, из-за которой Вольтури оторвали бы нам головы, если б узнали о таком пренебрежении законом, нет чувства, которое заставило даже Аро поступиться принципами, нет ничего, что сияло так ярко, что казалось настоящим бриллиантом.

Усугубило ситуацию и то, что мы поклялись Вольтури сделать Беллу бессмертной, а обещания, данные Вольтури, держат. И мне вовсе не хотелось умирать от рук кровожадного Кая из-за того, что Эдвард полюбил другую. Я действительно волновалась за человеческую девчонку, которая так и не стала моей вампирской сестрой. Я беспокоилась, потому что знала: это ее убьет. И, если в первый раз в том, что случилось, была доля и моей вины, то теперь я надеялась искупить ее до конца. Конечно, Эдвард не мог обманывать Беллу и продолжать разыгрывать любовь, которой уже не было, причем на глазах у Бри, но я не могла отделаться от мысли, будто Эдвард просто воспользовался Беллой, ее чувствами. Может, невольно, но все же. Воспользовался и, как только повстречал настоящую любовь, просто выбросил надоевшую игрушку на свалку. Это очень напомнило мне Ройса и меня. Я не могла так поступить с Беллой. Не после того, как уже провела

между нами аналогии. Мне так хотелось, чтоб Белла была счастлива. И я понимала, что ее боль будет слишком глубока, что ей нужна наша помощь и поддержка.

К сожалению, моя семья меня неприятно удивила и, как оказалось, я совершенно не знала людей, с которыми провела так много лет. Очень удивили Карлайл и Эсми, которые, выразив свое огорчение, собрали вещи и даже не объяснились с Беллой. Удивил Эдвард, который, казалось, должен был все еще чувствовать к Белле хотя бы симпатию. Ох, да какая тут симпатия?! Эдвард просто должен был поступить по-людски, по совести, честно! Он должен был хотя бы подготовить Беллу, как-то смягчить удар. Но этого не произошло. Эдвард просто вывалил на нее ушат правды, забрал колечко, вызвал скорую, когда та упала в обморок, а потом пошел охмурять Бри, всем видом показывая, что поступил верно. Кажется, и саму Бри несколько удивило такое поведение, но она была так дезориентирована всем происходящим, что просто молчала и наблюдала за нами.

Удивила Элис, хотя и не сильно. Я никогда не говорила Белле о прошлом нашей семейной гадалки. И никто не сказал, но был у Элис один грешок. Она любила дружить с людьми. А потом просто исчезать. У Элис уже была близкая подруга. Это было в шестидесятых. И не то, чтобы Элис делала это намеренно, просто она очень быстро привязывалась к людям. Но потом, как ни странно, расставаясь, ее не посещало чувство неправильности. Я долго думала об этом и пришла к выводу, что в Элис вампирского больше, чем в каждом из нас. Именно вампирского, нечеловеческого, а вовсе не кровожадного. Она не помнила себя человеком, и некоторые вещи, которые зачастую терзали наши души, ее не терзали, она словно бы родилась вампиром. И это не мечты выпить кровь каждого встречного, нет, она очень любила людей, тянулась к ним и вовсе не хотела их убивать, но, когда приходила пора обрывать все связи с человеческими друзьями, Элис удавалось это поразительно легко. Потому что она вампир! Для нее естественно наблюдать за тем, как люди старятся и умирают. И естественно, что она сама продолжает жить. Элис может искренне любить человека, а потом уехать и забыть его через неделю, потому что она — вампир, это часть ее естества.

Но я так не могу. Просто не умею. Каждый из нас привыкал к прежнему месту, к прежнему дому, к людям… После каждого переезда нам вспоминались похожие ситуации в школе, похожие подростки. И даже через десятки лет, глядя на Анжелу, невольно вспомнилась такая же тихая и скромная Дженни, которой сейчас уже за пятьдесят. Наверное, это все вампирская память виновата. Но с этим ничего нельзя поделать!

Зачастую, это было трудно для каждого из нас. Но не для Элис. Она не переживала об ушедшем дольше пяти минут, она всегда смотрела вперед, не беспокоясь о том, что осталось в прошлом. Даже Джаспер, один из опаснейших вампиров в мире, бывало, предавался печали. Даже с ним это случилось однажды… Одна девушка внешне очень напоминала его мать. Мы долго отговаривали парня от знакомства с ней, всячески убеждали, и в итоге переехали. Переехали, потому что Джасперу было невыносимо смотреть на ту, что как две капли воды была похожа на смысл его человеческого существования. С каждым случалось что-то подобное! Но не с Элис.

Когда Эдвард бросил Беллу в первый раз, мы смиренно уехали. Всем не хватало девчонки. Даже я часто вспоминала ее. Было грустно, что она не зайдет в гости после школы, и что Эдвард больше не трещит о ней с утра до вечера. В нашем доме не хватало неуклюжести Беллы Свон и шуток Эмметта. Элис подозрительно быстро оправилась от потери, хотя считалась лучшей подругой Беллы. И тогда я подтвердила свою теорию: в каждом вампире было что-то от человека, от того человека, которым он был, но не в Элис. Она была вампиром на все сто процентов. В ней не было ничего человеческого! Элис была и добра, и открыта, и щедра, и дружелюбна, но многого, что определяет человечность, в ней просто не было!

И это случилось вновь!

Каллены снова собрались оставить Беллу на произвол судьбы. А я просто не смогла…

Когда я объявила о своем желании остаться с Беллой на первое время, никто не поддержал меня. Я надеялась на помощь Элис, но та просто промолчала с печатью всезнания на лице и ушла собирать вещи. Карлайл долго отговаривал меня от этой идеи, но я убедила его в том, что бедной девушке нужна будет наша помощь. И, если никто из них не в состоянии понять, как жестоко с ней поступила наша семья, то этим кем-то стану я. Не Белла нуждалась во мне, а я в ней. Пусть это было просто для успокоения собственной совести. Пусть. Уход ведь девушке не повредит…