ВПЛАМ: Шрамы, что превратились в морщины

Над городом ярко светило утреннее солнце, заливаясь задористо-знойным светом. Повсюду мелькали свободно разодетые люди, отстукивающие невнятную мелодию по желтоватой кирпичной брусчатке.

Не сказать, что этот день был каким-то особенным для жителей Гердана, маленького городка такого же небольшого графства Цвейс. Мужики всё также пахали на полях, лепили горшки и посуду, ковали мечи и котелки, отбивали шкуры и шили сапоги, а женщины всё также

Единственное, что ещё не начали трудиться знаменитые Цвейские бортники и пивовары – сезон был не тот: надо было ждать осени. В деревьях уже образовывались столь желанные соты, наполненные золотистой сладостью, непременно идущей на медовуху, но собирать их было рано.

Гердан в особенности славился своей выпивкой – герба у них не было, но если бы и был: это обязательно была бы пенистая кружка со слегка недобродившей киселеобразной медовухой.

[???: Ну… Тебя сколько ждать ещё?]

[???: Сейчас, сейчас…]

К слову о выпивке, прямо сейчас на затворках одного из кабаков стояло двое юношей, один из которых суетливо и не без лёгкой паники пытался откупорить бочонок с алкогольным содержимым. Второй же стоял рядом и покуривал тоненькую деревянную трубку, забитую какой-то коричневато-чёрной смесью.

[Юноша 1: Сейчас, сейчас… Тут только подковырнуть осталось…]

[Юноша 2: Бля-я, как же ты уже заебал меня, Прушка.]

[Юноша 1: Ну погоди-погоди… Сейчас, сейчас… О!]

Наконец деревянная пробка с треском выскочила из отверстия, выпустив на волю прохладную струю пену.

Пухловатый паренёк с крайне раскидистой русой чёлкой поднялся с земли и довольно приставил край жирной деревянной кружки к облезлым рёбрам бочки. Его звали Пётр, но этот юноша с презрительной насмешкой обращался к нему, как к Прушке, вечно указывая на его полноватость.

Пётр был сыном известного на всё графство медовара и пока что успешно шёл по его стопам, развивая свои навыки в этом нелёгком ремесле.

Тем не менее, ему не повезло встретиться с далеко не самым приятным человеком, ныне покуривающему трубку.

[Прушка: Вот, держи.]

[Юноша 2: В кои-то веки…]

Юноша оторвался от трубки и опрокинул в себя всё пенистое содержимое чуть ли ни в один глоток, из-за чего под его носом образовались белые усы.

Вообще, он выглядел не так уж и солидно, но довольно угрожающе. Это был парень среднего роста, но с крайне мускулистым и атлетичным телом. Бока на его голове были гладко выбриты, а по центру лежал и слегка покачивался настоящий чуб слегка выцветшего чёрного цвета. Глаза были голубые, усов не росло, а вот подбородок вечно был в мужественной и, на удивление, не запущенной щетине.

[Юноша 2: Ргхэ… Неплохо… Давай ещё кружку.]

[Прушка: Но ведь это папины запасы, он их бережёт на мою свадьбу. Мы договаривались всего на одну

[Юноша 2: Договаривались?..]

Юноша злобно стянул свои густые брови.

[Юноша 2: Тебе напомнить, как твоя ненаглядная Машка на меня заглядывалась?]

[Прушка: …]

[Юноша 2: Оттарабаню её, как шлюху, за амбаром – захлебнётесь потом с «папой» на свадьбе.]

[Прушка: …]

Взгляд Петра сильно помрачнел, его пухлые щёки насупились. В груди невероятно кололо из-за обиды и такой противной и непреодолимой беспомощности. Всё, что говорил этот юноша, было правдой. Он уже не раз уводил невесток от тех, кто как-то переходил ему дорогу.

[Прушка: …]

[Юноша 2: …]

[Прушка: …]

[Юноша 2: …]

Пётр молча выхватил кружку из рук своего собеседника и понуро налил ещё медовухи, дождавшись, пока пена доскочит до краёв.

[Юноша 2: Ты сделал правильный выбор. Только теперь без лишних просьб мне две кружки наливаешь – а то в следующий раз будешь рожей своей, блять, бочку раскупоривать.]

[Прушка: …]

Пухлый паренёк смиренно уставился в землю, опустив руки – он очень хотел, но совершенно не мог сопротивляться этому человеку.

***

[Юноша 2: Фух… Фух… Фух…]

Близился полдень. Облака неприятно сгущались, загораживая рыжее светило. Птицы начали истерично свиристеть, кружа вокруг травянистых зарослей лугов и лесных полянок.

[Юноша 2: Фух… Фух… Фух…]

Юноша с чёрным чубом сейчас был в небольшом прилеске неподалёку от поля, где сейчас пахали мужики. Его грязные волосатые ноги зацепились за жирную дубовую ветку, а голый торс свесился вниз.

[Юноша 2: Фух… Фух… Фух…]

Схватив себя обоими ладонями за затылок, юноша качал пресс, натужно выдыхая при каждом подъёме. Его рельефное тело обливалось потом, где-то были заметные чёрные расплывшиеся кляксы от древесной коры и прочих мошек, что оседали на его разгорячённые мускулы.

[Юноша 2: Фух… Фух… Фух…]

[Юноша 3: Ты не заебался уже от работы отлынивать?]

Юноша слегка удивлённо замер снизу, рассматривая перевёрнутую мужскую фигуру с торчащими вверх ногами.

[Юноша 2: Не заебался.]

[Юноша 3: Эх… Никогда я тебя не пойму.]

[Юноша 2: Больно надо, блять… Фух… Фух…]

Мужчина прошёл несколько шагов и сел на сваленный ствол неподалёку, откинувшись слегка назад. Он уже был лысым, абсолютно. Его тело тоже было довольно крупным и сильным, но не таким рельефным, как у юноши – он, в отличие от него, не занимался.

Звали лысого парня Тит. Его отец когда-то был небольшим землевладельцем со своей парочкой гектаров золотистой ржи – теперь же они оба были слугами у одного из купцов: отец бессовестно проиграл себя, свой участок и сына в карты.