Впусти меня
Шрифт:
Но нет. Литургия и стук продолжались.
Наконец ему удалось вытащить палку. Он прислонил ее к стене, чтобы не смазать отпечатки пальцев.
Он понимал, что носовой платок — плохая гарантия сохранности отпечатков, поэтому, вместо того чтобы обхватить ладонью само колесо, он двумя пальцами взялся за внутреннюю ось и повернул.
Механизм сработал. Он облизал губы. В горле пересохло. Он повернул второе колесо до упора, и дверь приоткрылась.
Теперь он расслышал слова. Это была песенка. Тонкий надломленный голос выводил:
Триста(Бум!)
кой! Если нравится игра, Значит, друга звать пора, Триста девять слоников На паутинке то-нень-(Бум!)
кой! Если нравится игра...Стаффан выставил вперед дубинку, толкнув ей дверь.
И увидел.
В бесформенном месиве, над которым на коленях стоял Томми, было сложно узнать человека, если бы не торчащая рука, наполовину отделенная от тела. Грудь, живот, лицо превратились в гору мяса, кишок и раздробленных костей.
Томми обеими руками сжимал четырехугольный камень, методично обрушивая его на изуродованные останки на одной и той же фразе. Орудие входило в плоть, будто нож в масло, с глухим стуком ударяясь об пол, и снова поднималось с появлением очередного слоника.
Стаффан не мог с уверенностью утверждать, что это был Томми. Человек, заносивший камень над головой, был с ног до головы покрыт кровью и ошметками мяса, так что узнать его... Стаффана чуть не вырвало. Он сглотнул все нараставшую кислую волну, отвел глаза от этого чудовищного зрелище, и взгляд его упал на оловянного солдатика, лежавшего у порога. Нет. Это был стрелок. Он его узнал. Стрелок лежал, направив пистолет в потолок.
А где же пьедестал?
И тут он понял.
Голова закружилась, и, не думая больше об отпечатках пальцев и сохранности улик, он оперся рукой о дверной косяк, чтобы не упасть.
Песня все продолжалась.
Триста десять слоников На паутинке то-нень-...Со Стаффаном явно творилось что-то не то, с ним приключилась галлюцинация. Ему показалось... да, четко и явно, что тело на полу
Пыталось встать.
Морган всегда любил делать глубокие затяжки, так что, к тому времени как он отшвырнул окурок в кусты у входа в больницу, Ларри докурил свою сигарету лишь до половины. Морган сунул руки в карманы и принялся слоняться по стоянке. Наступив в лужу дырявым сапогом и промочив носок, он чертыхнулся.
— Ларри, у тебя бабки есть?
— Ты же знаешь, у меня инвалидность...
— Знаю, знаю. Так есть у тебя бабки или нет?
— А что? Если хочешь занять, в долг я не даю.
— Да нет, я просто подумал — Лакке. Может, порадуем его? Ну, ты понимаешь, о чем я.
Ларри закашлялся, укоризненно взглянув на свою сигарету.
— И что, думаешь, ему от этого полегчает?
— Да.
— Сомневаюсь.
— Это почему? Потому, что у тебя нет бабла или потому, что жлобишься его отслюнявить?
Ларри вздохнул, сделал еще одну затяжку, закашлялся, поморщился и придавил бычок подошвой. Потом поднял его, положил в горшок с песком, служивший пепельницей, и посмотрел на часы.
— Морган... сейчас полдевятого утра.
— Ну и что? Через пару часов. Когда магазин откроется.
— Ладно, там видно будет.
— Значит, бабки у тебя есть.
— Так мы идем или как?
Они прошли сквозь крутящиеся двери. Морган провел пятерней по шевелюре и подошел к женщине за стойкой регистрации, чтобы узнать, где лежит Виржиния. Ларри встал напротив аквариума, изучая рыбок, сонно передвигавшихся в большом булькающем стеклянном цилиндре.
Через минуту подошел Морган, зачем-то отряхнул кожаный жилет и сказал:
— Сова облезлая! Не говорит.
— Да она небось в реанимации.
— И что, туда не пускают?
— Иногда пускают.
— А ты, я смотрю, все порядки знаешь.
— Знаю.
Они двинулись в сторону реанимации — Ларри знал, как туда пройти.
Многие из знакомых Ларри рано или поздно оказывались в больнице. Только сейчас двое лежали здесь, не считая Виржинии. Морган подозревал, что случайные знакомые Ларри превращались в приятелей и друзей ровно в тот момент, как оказывались на больничной койке. Тут-то он с ними и снюхивался, ходил навещал.
Почемуон это делал — другой вопрос, и Морган уже собрался его задать, толкнув дверь в реанимацию, как вдруг увидел в коридоре Лакке. Он сидел на стуле в одних трусах, вцепившись в подлокотники, и смотрел в палату напротив, где бегали и суетились какие-то люди.
Морган втянул носом воздух.
— Черт, они что, теперь прямо тут кремируют? — он хохотнул. — Чертовы политики. Экономия, понимаешь. Пускай, мол, больницы сами заботятся...
Подойдя к Лакке, он умолк — пепельно-серое лицо, красные невидящие глаза. Почуяв неладное, Морган уступил слово Ларри, сам он в таких ситуациях терялся.