Впусти меня
Шрифт:
Смерть.
Он пятился от наступающей Смерти, пришедшей его забрать. В одной руке Смерть держала что-то черное. Черный предмет взметнулся к его лицу, и он набрал воздуха в легкие, чтобы закричать.
Но не успел он открыть рот, как черная штуковина накрыла его рот и нос. Он почувствовал, как чья-то рука обхватила его затылок, вжимая его лицо в это черное, мягкое. Крик превратился в сдавленное мычание, а пока он пытался выжать из себя отчаянный вопль, раздалось шипение, напоминавшее звуки дымомашины.
Он снова
Ему больше не хотелось кричать. Не было сил. Красочная пелена заволокла все поле его зрения. Тела он больше не чувствовал. Калейдоскоп крутился. Маттиас растворился в радуге.
Оскар держал листок с азбукой Морзе в одной руке, а другой выстукивал точки-тире. Костяшки — точка, ладонь — тире; так они договорились.
Костяшки. Пауза. Костяшки, ладонь, костяшки, костяшки. Пауза. Костяшки, костяшки:
Э-Л-И Я В-Ы-Х-О-Ж-У.
Спустя несколько секунд последовал ответ:
И-Д-У.
Они встретились у ее подъезда. За день она буквально... преобразилась. Пару месяцев назад к ним в школу приходила тетка-еврейка, рассказывала о холокосте, показывала слайды. Эли походила на людей с тех слайдов.
Резкий свет фонаря подчеркивал тени на ее лице, череп проступал из-под кожи, словно истончившейся, и... — Что у тебя с волосами?
Сначала он подумал, что дело в освещении, но, подойдя ближе, разглядел в ее черных волосах несколько белых прядей. Как у старухи. Эли пригладила волосы рукой, улыбнулась:
— Пройдет. Что будем делать?
— Может, до палатки?
— Что?
— Побежали до палатки?
— Угу. Кто последний добежит — тот тухлая селедка!
В голове Оскара промелькнула картинка:
Черно-белые дети.
Эли сорвалась с места, и Оскар помчался за ней следом. Хоть она и выглядела больной, но бегала куда быстрее его, лихо перескакивая через камни на своем пути. Какая-то пара скачков — и она оказалась на другой стороне улицы. Оскар бежал что есть сил, но картинка в голове не давала ему покоя.
Черно-белые дети?
Точно! Он мчался под гору мимо кондитерской фабрики, и тут его осенило. Старые фильмы, что крутят по воскресеньям. «Андерссонихов Калле» [22] и тому подобные. «Кто последний добежит — тот тухлая селедка!» В этих фильмах любили такие выражения.
Эли поджидала его у дороги, метрах в двадцати от палатки. Оскар подбежал к ней, стараясь не показывать, насколько запыхался. Он никогда еще не водил Эли к палатке. Может, рассказать ей ту историю? Точно.
22
Шведский юношеский
— Знаешь, почему эту палатку называют «секс-шопом»?
— Почему?
— Потому что... короче, я слышал на родительском собрании... кто-то рассказывал, что... ну, в смысле, не мне, но... я слышал... В общем, говорят, что мужик, которому она принадлежит...
Оскар начал жалеть, что завел этот разговор. Уж очень глупо все выходило. По-дурацки как-то. Эли всплеснула руками:
— Что?
— Ну, говорят, что он... водит сюда женщин.То есть он после закрытия... ну, ты понимаешь...
— Что, правда?! — Эли взглянула на палатку. — Как же они там помещаются?
— Ужас, да?
— Ага.
Оскар направился к киоску. Сделав пару быстрых шагов, Эли догнала его и прошептала:
— Они, наверное, очень худые!
Оба прыснули. Оскар с Эли вошли в круг света, падавшего из окна киоска. Эли демонстративно закатила глаза, указывая на владельца палатки, стоявшего внутри и смотревшего маленький телевизор:
— Это он? — (Оскар кивнул.) — Вылитая обезьяна!
Приложив ладонь к уху Эли, Оскар шепнул:
— Он пять лет назад сбежал из зоопарка. До сих пор ищут.
Эли прыснула и приложила ладонь к уху Оскара. Ее теплое дыхание заструилось в его голове.
— Нет, не ищут! Они просто его здесь заперли!
Взглянув на продавца, они расхохотались, представляя его обезьяной в клетке, набитой сладостями. Услышав их смех, продавец повернулся к ним и нахмурил мохнатые брови, что лишь увеличило сходство с гориллой. Оскар и Эли захохотали так, что чуть не упали, закрывая рты руками и изо всех сил стараясь сохранить видимость приличия.
Палаточник наклонился к ним:
— Что-нибудь будете?
Эли тут же сделала серьезную мину, отняла руки от губ, подошла к окошку и ответила:
— Банан, пожалуйста.
Оскар фыркнул и крепче прижал руку ко рту. Эли обернулась и, приложив указательный палец к губам, шикнула на него с наигранной строгостью. Продавец по-прежнему стоял у окошка.
— Бананов нет.
Эли изобразила искреннее недоумение:
— Как, нет бананов?!
— Вот так, нет. Что-нибудь еще?
У Оскара сводило скулы от еле сдерживаемого смеха. Спотыкаясь, он отбежал к почтовому ящику в нескольких шагах от палатки, прислонился к нему и расхохотался, содрогаясь всем телом. Эли подошла к нему, качая головой:
— Бананов нет.
Оскар выдохнул:
— Наверное... все... съел!
Оскар взял себя в руки, сжал губы, вытащил из кармана четыре монеты по одной кроне и подошел к окошку.
— Конфеты, разных сортов.
Пристально посмотрев на него, продавец начал зачерпывать совком сладости из пластиковых лотков, выставленных в витрине, ссыпая их в бумажный пакет. Оскар покосился в сторону, желая убедиться, что Эли его слышит, и добавил:
— И бананы.
Продавец остановился.