Врача вызывали?
Шрифт:
Но тот только махнул рукой и заковылял прочь ещё быстрей. Оставшиеся два старика не подавали явных признаков жизни, однако Толян на всякий случай сказал: «Да пабачэння, грамадзяне». И помчался догонять Бродягу. Петух к этому времени уже подустал и покорно следовал судьбе-злодейке. Короче, продовольственная программа была выполнена на сто процентов, и столь ожидаемый банкет состоялся.
…Слегка выпившие, сытые, довольные жизнью и собой бойцы неспешно возвращались в расположение стройотряда. Когда проходили возле магазина, то вдруг заметили,
– По нашу душу, – озвучил недобрые предчувствия Поручик.
– Да уж, – согласился Бродяга, – anus profundus grandiosus (большая и глубокая задница, лат.).
– Здарова, хлопцы! – сказала старушка. Парни вежливо поздоровались как ни в чём не бывало. Хотя не было никаких сомнений, что их ждут большие неприятности.
– Як певень, ці ня жосткі быу? Ён старой за майго дзеда на сем гадоу, – она шутила, но лицо её оставалось серьёзным.
Друзья обречённо молчали. Не было им оправдания. Извиняться бесполезно – воровство есть воровство. Но говорить что-то надо, хоть какую-то глупость. Надо, чтобы бабуля видела, что хлопцы хоть и совершили непоправимую ошибку, однако жутко сожалеют. И украли не со зла вовсе, а потому что бестолковые. Друзья действительно раскаивались. Так как в случае письменной жалобы их могли спокойно лишить высокого звания советского студента… Как назло, никакой уважительной причины в голову не приходило. И тут Толян выдал:
– Так мы ж не знали, что это хозяйский… думали – это колхозный.
«Молодец, – подумал Бродяга. – Под дурака косит. С дурака – какой спрос?»
– Калхоз таксама хазяйскі, – возразила бабуля. Помолчала и добавила. – Вы б папрасілі… што я, не чалавек, пакарміла б.
– Неудобно как-то… – сказал Толян.
– Яно, канешне, браць не спытаушы зручней. – Старушка могла сказать «красть», но проявила тактичность.
– Я маладой ужо не буду. А вы шчэ састарыцеся… Тады, можа, зразумееце, што старых людзей трэба паважаць.
Друзьям уже было безразлично, какие разборки ожидают их в институте, когда там получат жалобу от населения о мелком воровстве. Было по-настоящему стыдно. И Поручик, откашлявшись, хриплым голосом сказал:
– Бабуля, мы это… отработаем… мы…
Но старушка перебила его:
– Ня трэба. – Повернулась и не спеша удалилась.
От праздничного настроения не осталось и воспоминания. Говорить не хотелось. Оставшуюся дорогу одолели молча: курили сигареты одну за другой. А потом, немного успокоившись, общими усилиями начали разрабатывать план искупления вины.
Положение было критическое. Во-первых, денег нет совершенно. Во-вторых, старушка вряд ли их возьмет, ведь даже от помощи отказалась.
– А давайте с ней натурой рассчитаемся, – сказал Толян.
Бродяга с Поручиком посмотрели на него как на сумасшедшего.
– Вот ты и рассчитайся, – сказал Валера.
– Да ты чего, совсем дурак?! – обиженно воскликнул Толик. – Я имею в виду: вернём
– И где ты его возьмёшь? – обречённо вздохнув, спросил Поручик.
– Да у кого-нибудь, мало ли в деревне петухов? – непонимающе воскликнул Толян.
– Идиот!!! – в один голос закричали Поручик и Валера.
Но, поразмыслив, решили, что вообще-то идея с петухом правильная. Оставалось решить проблему с деньгами.
На следующий день, с самого утра, когда весь отряд собрался на завтрак, Бродяга встал и сделал официальное заявление:
– Тут некоторым хлопцам срочно требуются небольшая, можно сказать, символическая сумма денег.
Невесёлым, но дружным смехом откликнулись бойцы.
– Знаю, что все мы переживаем трудные времена, – трагическим голосом продолжил Валера. – Но нас – сорок человек, если каждый бросит двадцать копеек, то доброе имя ваших товарищей будет спасено.
– А кто товарищи?
Толик и Поручик подошли и молча встали рядом с Валеркой.
– Так бы и сказал, что на бутылку соображаете, – выкрикнул кто-то.
Однако в основном хлопцы были не против помочь, просто хотели знать, в чём, собственно, дело. Объяснять было как-то не с руки. Это сильно затрудняло процесс сбора денег. Тогда Бродяга сказал:
– Вот у меня список отряда. Каждый, кто сделает взнос, после того как колхоз рассчитается с нами, получит свои деньги вдвойне. Больше пятидесяти копеек не сдавать, однако.
– Те, кто не сдаст, также будут отмечены в приказе, – мрачно пошутил Поручик.
Говоря «без курева нас оставляешь» или «колись, куда деньги пойдут», бойцы помаленьку начали бросать деньги в строительную каску. Может, кто и не дал ничего, но с другой стороны, никто не сказал: «Запиши, я дал двадцать копеек». Поручик пересчитал деньги и сказал:
– Даже неудобно как-то.
– Ты бы на их месте поступил иначе? – резонно заметил Валера. – Ну, вот и они тоже – нормальные хлопцы и ничем не хуже тебя.
После работы первым делом друзья пошли по дворам – на поиски петуха. Довольно скоро выяснилось, что петух играет первую скрипку в любом курином оркестре, и никто его продавать не собирается. С другой стороны, многие предлагали купить курицу. В конце концов, парни решили, что лучше вернуть хоть что-то, и купили белую важную птицу.
А вечером, как стемнело, друзья пошли на «дело». Поручик стоял на шухере. Валера с Толиком перемахнули через невысокий забор. Один из них достал из мешка курицу и привязал её верёвкой за ногу к какому-то колышку. Второй тем временем надел ей на шею картонку на шнурке. Там химическим карандашом большими печатными буквами было написано: «Курочка-ряба. Должок от бестолковых студентов».
– Всё! Готово! – сказал Толян и хотел было перелезть через забор, но сзади раздались шаги. Парни обернулись. Перед ними стоял дед с двустволкой. Видать, муж старушки.