Врачебная ошибка
Шрифт:
У Стаса заканчивалась ломка. Если его сейчас поместить в клинику, возможно, у него был бы шанс. Однако, судя по словам соседей, мать не однажды проделывала этот «фокус», но всякий раз сынок возвращался к пагубной привычке. Видимо, ему уже не помочь, остается лишь использовать по назначению. Видит бог, ничего Артем не желал так сильно, как виновности этого торчка в смерти собственной матери – сколько проблем разрешилось бы разом! Однако многолетний опыт подсказывал, что Стас – не убийца.
– Послушайте, почему я здесь? – нервно хрустя
– Не помнишь? – приподнял брови подполковник. В таких случаях лучше не давать допрашиваемому зацепок – пусть сам соображает, что к чему. Это иногда позволяет добиться ответов, которых не выцарапать иным способом.
– А… что я должен помнить?
И этот вопрос остался без ответа. Стас занервничал еще больше. Он ерзал на стуле, и Карпухина прямо-таки подмывало вмазать ему между глаз, да так, чтобы мультяшные птички вокруг головы полетали. Но делать этого нельзя – хотя бы из этических соображений. Но Артем на пределе: на ногах с семи утра, сейчас почти девять вечера, он голоден, устал и раздражен, а это, как правило, ведет к падению настроения и желанию почесать об кого-нибудь кулаки.
– Это из-за матери, да? – снова заговорил Стас, так как подполковник не говорил ни слова. – Я… ничего не делал! Вы мне верите?
Артем издал странный звук.
– Она умерла, – констатировал парень и просительно посмотрел на Карпухина. – Мне бы… поправиться, а?
– Обойдешься, – спокойно ответил тот. – Еще три-четыре часа здесь…
– Пожалуйста! – взмолился Стас. – Что вы хотите, чтобы я сказал?
– Правду, правду и ничего, кроме правды.
– Так я же и говорю правду: мать зачем-то сунула голову в духовку!
– Это мне и без тебя известно.
– Я не имею к этому отношения!
– Рассказывай!
– Да вы что, вправду думаете, что я мог… Да кто я, по-вашему, – монстр?!
– Когда тебя ломает и нужна доза – да.
– Я никогда не тронул бы мать!
– Ты бил ее.
– Неправда! То есть я, может, пару раз и толкнул ее… но это только потому, что она не давала денег или не хотела выпускать из квартиры! Я не бил маму… по-настоящему, вот!
– Знаешь, как я вижу всю картину? – спросил Карпухин. – Тебе уже нечего было вынести из квартиры, и ты решил покуситься на свою долю жилплощади. Мать была против, и ты избавился от нее.
– Нет, говорю же: когда я пришел, она уже была… такая!
– Какая – такая?
– Стояла на коленях, голова в духовке…
– Ну да, конечно! Ты приходишь домой, видишь мать в таком положении и даже не пытаешься вытащить ее, пульс проверить…
– Да какой, к черту, пульс – она была мертва, к гадалке не ходи!
– Тогда почему ты сбежал, а не вызвал «Скорую» или полицию?
– Ага, вас вызовешь, а потом… вот здесь и окажешься!
– Ну, ты ведь все равно тут, так? – пожал плечами Карпухин. – И твоя беготня не помогла, так что рассказывай все, как было на самом деле.
– Но я же рассказал!
–
– Да не включал я! Вернее, пытался – выключателем пощелкал, а он не работает.
– Повезло тебе, парниша: если бы работал, сидели бы вы сейчас с матерью на одном облаке!
– Почему это? – захлопал глазами Стас.
– Эх, да ты, похоже, в школе ничему не научился! В квартире было полно газа, и будь там электричество…
– Черт!
Кажется, дошло наконец.
– Я бы… взорвался, что ли?!
– Говорю же – повезло! – отозвался подполковник.
– Но мать же мне звонила… Вернее, она эсэмэснула…
– Что сделала?
– Ну, эсэмэс прислала. Написала: приходи, мол, достала кое-что.
– Наркоту, в смысле?
– Ну да… Мы поругались, я пару дней дома не появлялся, потому что мать предупредила, что больше не станет мне помогать: у нее, дескать, неприятности на работе и она подставляться ради меня не желает.
– А потом вдруг написала? – недоверчиво уточнил Карпухин.
– Странно, да?
– И ты, конечно, сразу рванул домой?
– Естественно!
– И нашел мать в духовке?
– Ну! Я испугался, подумал, что меня упекут… Я ничего не делал с матерью, чем угодно клянусь!
– Богом всех торчков?
– Что?
– А, не бери в голову! Эсэмэс от матери сохранил?
– Не стирал… но мобилу мою ваши забрали.
– Отлично!
– И… что теперь?
– Да ничего. Проверим твои слова, подпишем протокольчик.
– И?
– И сможешь продолжать гробить свою жизнь, пока не всплывешь кверху брюхом в каком-нибудь из многочисленных водоемов Северной столицы.
– Что?
Вместо ответа Артем вздохнул и, поднявшись, вышел из допросной. На душе у него было скверно: как он и предполагал, Стас Шемякин, скорее всего, действительно не убивал мать. Он мог сильно толкнуть ее, мог даже ударить или выкинуть в окно в припадке ломки, но использовать хлороформ и налоксон, а потом попытаться представить смерть Шемякиной как самоубийство – вряд ли. Тем не менее, если он не соврал про эсэмэску, может статься, потянется ниточка к настоящему убийце?
– Паша, сходи в хранилище вещдоков, добудь мне телефон Стаса, – сказал он, заглянув в кабинет, где сидел Трофименко.
– Что-то накопали, Артем Иваныч? – заинтересованно спросил паренек.
– Кое-что, – буркнул тот. – А что у нас с ордером на вскрытие квартиры Митиной?
– Можно ехать.
– Хорошо – давно пора там покопаться. А по поискам ее парня, как его…
– Антона Скоробогатова? Ничего – как в воду канул. Наши ребята там уже несколько дней дежурят, но никто не входил и не выходил. Не может же этот Антон безвылазно в квартире отсиживаться, без еды?
– А работал он где?
– По месту работы сказали, что уже несколько дней Антон не появлялся. Я нашел еще одну приятельницу Нины, и она сообщила, что парень вроде не местный.