Враг империи
Шрифт:
Чего привязался, спрашивается? Мне даже показалось, что в его холодных глазах что—то влажно сверкнуло. Слезы? Да не может быть. Наверное, отблеск свечи. Я остался в темноте и просидел всю ночь, думая обо всем… и ни о чем. Ждал страха, но его все не было.
Утром ко мне вошел тюремщик и накинул мне на плечи черный плащ с капюшоном. Такие я видел на тех несчастных, которых сожгли на площади. Я спросил:
– А как насчет последнего желания и завтрака для приговоренного?
– Перебьешься! – фыркнул мой неподкупный страж. – Ишь чего захотел! Безлужникам не положено. Если, к примеру, приличный убийца или душегуб какой, который своими руками дело делает, тогда конечно! Мы со всем уважением. А на темных магов государство свои денежки не тратит. И так сдохнешь, без завтрака. Демоны во мраке тебя накормят!
Хихикая над своей шуткой, он впустил в камеру стражников с двумя магами. Повторилась та же процедура, что и при доставке в суд. Сидя в карете с завязанными глазами, сквозь тарахтение колес я слушал звуки просыпающегося города. Вот прогрохотала карета, проскакал всадник. Зазвенел веселый крик уличного торговца: «Пирожки! Пирожки горячие!» Экипаж остановился, и я услышал гудение большой толпы. Меня под
– Привет, лейтенант! – прокаркал хриплый голос.
Я дернул головой, чтобы скинуть закрывавший обзор капюшон. С третьей попытки мне это удалось, и я повернулся направо, желая рассмотреть обладателя этого страшного хрипа. Лучше бы мне никогда этого не видеть! К столбу справа от меня был прикован Лютый. Он, как и я, избавился от капюшона и теперь смотрел на меня, пытаясь улыбнуться разбитыми, с коркой засохшей крови губами. Его лицо было черным, один глаз затек и не открывался, и я содрогнулся от мысли, что, возможно, под этим изуродованным веком больше нет глазного яблока. Волосы Ома слиплись от крови и свисали жесткими бурыми сосульками. Под черным плащом не видно было, во что превратилось его тело, но я был уверен, что оно тоже покрыто ранами. Лютого пытали, жестоко и долго. И наверное, сохранили жизнь лишь для того, чтобы отобрать ее принародно, в торжественной обстановке.
– Я ничего им не сказал, лейтенант, – просипел Ом.
– Не разговаривать! – рявкнул стоящий за моим столбом маг.
– А что ты мне сделаешь, придурок? Сожжешь? – поинтересовался капрал.
Маг сделал знак одному из храмовников, которые во множестве толпились вокруг помоста, тот ринулся к Ому и с размаху ударил его по лицу. Я рванулся, завыв от бессильной ярости, мечтая, чтобы ко мне хоть на секунду вернулись мои силы. Или хотя бы чтобы руки были развязаны. Голова Лютого дернулась, и он зашелся кашляющим хохотом, не имевшим ничего общего с его звонким, чистым смехом. Потом отхаркнул кровавый сгуток и сплюнул его в стражника. Последовал еще один удар. Толпа негодующе зашумела.
– Хватит, – опасливо произнес маг, и храмовник, сыпля проклятиями, слез с помоста.
Я повернул голову налево и увидел Дрианна, который молча смотрел на меня. Его лицо почти не пострадало, только на скуле темнел одинокий синяк.
– Я палача грохнул, – мрачно усмехнулся он, правильно истолковав мой вопросительный взгляд. – Остальные отказались со мной… работать.
Так вот что имел в виду Вериллий, назвав Дрианна чудовищем! Это еще вопрос, кого именно надо так именовать: государственного убийцу, который получает удовольствие от издевательств над человеком, или парня, защищавшего свою жизнь. Однако как же ему это удалось? Жаль, уже не узнаю. Да почему же? Во мраке встретимся, там и поговорим. Надеюсь, Артфаал окажет нам достойное гостеприимство. При мысли о демоне мой взгляд опять переместился на толпу, и то, что я там увидел, заставило меня прикусить губы, чтобы не издать удивленное восклицание. В первом ряду глазеющих стоял мастер Триммлер в роскошном, ярко—красном бархатном костюме и сафьяновых башмаках с золотыми пряжками. Борода заплетена в две косицы, на концах которых красовались крупные изумруды. Расфуфырен был гном, словно собрался на свадьбу, а не на казнь. На плече у него сидел большой пестрый попугай. Я не знал, как к этому относиться. С одной стороны, приятно было увидеть в последний раз своих друзей, с другой – не хотелось, чтобы они наблюдали за тем, как наши тела будут сгорать и лопаться в огне. Ничего хорошего в таком зрелище нет, это точно. Поймав мой взгляд, мастер Триммлер неожиданно подмигнул и сложил руки на груди. Попугай же принялся топтаться по его плечу и кивать хохлатой головой. Не иначе, как сын гор с горя тронулся умом. Но как истолковать поведение демона? Почему он вообще рискнул здесь появиться? Ну, да в случае чего быстро во мрак нырнет, никто не успеет его схватить. По лицу гнома нельзя было сказать, что его сильно расстраивает предстоящая экзекуция. Неужели… Додумывать я не стал, но решил быть готовым к любому повороту событий.
Между тем вокруг помоста наметилось какое—то движение. Храмовая стража окриками и тычками заставила толпу отступить. На площади появилась процессия людей в светлых мантиях. Возглавлял ее Вериллий. Двенадцать человек, как я понял, из Совета магов – сторонники Верховного – окружили помост, встав на равном расстоянии друг от друга. Среди них я заметил своего старого знакомца – Вадиуса Копыла. Выглядел он неважно – еще больше сгорбился и постарел. Я со злорадством отметил, что встреча со мной не прошла для него бесследно. Маги—храмовники, стоявшие позади столбов, удалились, а на помост, кряхтя и одышливо отдуваясь, вскарабкался Падерик со свитком в руках. Процедура казни явно отличалась от той, что мы видели в первый день своего появления в городе. Наверное, такую честь оказывают нам, как очень опасным преступникам. Почти вся верхушка Совета, надо же! Что они будут делать? Скорее всего, обеспечивать магический щит, чтобы не допустить попытки спасти нас. Помост оказался окружен двумя кольцами: первое состояло из магов, второе – из огромного количества храмовой стражи. Всю ее согнали сюда, что ли? Верховный жрец зачитал приговор, конечно же, от имени Ридрига, и поспешно слез вниз. А к помосту подошел палач с пылающим факелом в руке. Красиво все обставили! Маги Совета воздели руки к небу, и принялись хором читать слова заклятия. Вскоре вокруг помоста сконцентрировалась огромная сила, разорвавшая бы всякого, кто осмелился пройти через невидимый щит. Она росла, делалась мощнее и мощнее, и вскоре стала такой могучей, что у меня зазвенело в ушах от ее вибрации. Все. Надежды на помощь извне иссякли. Никто не сумел бы пробиться сквозь такую преграду. Щит действовал и на нас: я ощутил, как его энергия убивает во мне все магические способности. Дрианн тоже почувствовал это, а Лютый только тихо
Маги застыли с поднятыми руками, палач поднес факел к пучкам соломы, окружавшим помост. «Вот теперь можешь начинать бояться», – проговорил мой внутренний голос. И я, наконец, ощутил приступ дикого, неконтролируемого, животного страха. Мне не хотелось умирать! Мне не хотелось умирать так! Мне не хотелось умирать сейчас! Испытывать нечеловеческую боль, превратиться в искореженную головешку. Душа стонала и плакала, прося пощады. И меня ничуть не утешало предстоящее перерождение. Когда—нибудь я буду воплощен в другом человеке и проживу его жизнь. Но не буду помнить об этой. А я хочу прожить ЭТУ жизнь, мою, единственную и неповторимую! Я ХОЧУ ЖИТЬ!
Пламя подбиралось к ногам, я ощущал его смертельный жар, его жадное дыхание.
– Прощайте, парни! – выкрикнул Дрианн. – Даст Луг, свидимся.
– Прощайте! – ответил я.
Лютый только еще сильнее расхохотался. И в этот момент что—то произошло. Стоявший напротив меня маг нелепо взмахнул широкими рукавами мантии, словно собирался вспорхнуть, и медленно осел на камень площади. Ровный круг, образованный телами волшебников, разомкнулся, и вся энергетическая мощь щита, обретя свободу, ринулась по нескольким направляющим. Стоявший справа от утратившего контроль мага Вадиус Копыл отлетел в сторону на несколько шагов и остался неподвижно лежать под ногами растерянных храмовых стражей. Та же участь постигла немолодую волшебницу, находившуюся слева от неудачника. Остальные маги Совета, располагавшиеся дальше, пострадали не так сильно. Судя по их ошарашенному виду, они скорее лишились своего магического резерва и теперь пытались восстановить хоть какое—то подобие щита, но безуспешно: групповое построение заклятия и его последующее разрушение выкачали из них всю энергию. Часть магической силы, устремившись к помосту, под хохот Ома одним дуновением затушила огонь. Откуда—то появился странный черный туман, застлавший площадь. А может быть, это просто потемнело у меня в глазах…
Движения храмовой стражи замедлились, словно все происходило во сне, а мастер Триммлер, напротив, обрел невероятную скорость. Ловко обойдя ставших неповоротливыми храмовников, он вскочил на помост и подбежал ко мне. Сидящий на его плече попугай, крепко вцепившись в ткань камзола, разразился каскадом неблагозвучных воплей. Гном присел и обеими руками ухватился за цепь, соединяющую кольца кандалов на моих ногах. Поднатужившись и рыкнув, он разорвал ее, потом встал и проделал то же самое с оковами у меня на руках. Хлопнув меня по плечу так, что я чуть не провалился сквозь доски помоста, и крикнув: – Не робей, лейтенант! – он перешел к Дрианну, освободил его и кинулся к Лютому.
Из перепуганной, гомонящей и причитающей толпы вынырнули несколько человек, лица которых были скрыты под темными матерчатыми масками, и вскарабкались на помост. Они подхватили нас под руки и потащили вниз.
– Сзади! – вдруг крикнул мастер Триммлер, и в то же мгновение меня повалили на землю. Кто—то упал сверху.
Я ощутил, как человек, прикрывший меня своим телом, дернулся и затих. И тут в позвоночник вгрызлось забытое ощущение. Обратная тяга. Ко мне вернулись мои магические способности, высвободившиеся, скорее всего, благодаря энергетическому выбросу от лопнувшего заклятия. Спихнув с себя неподвижное тело, я перевернулся на спину и увидел стоящего на помосте Вериллия, готовящегося обрушить на наши головы новое заклятие. Похоже, он был единственным, кто сумел сохранить свои силы и не упустить магическую энергию. Потому что остальные маги беспомощно наблюдали со стороны, не торопясь присоединяться к своему главарю. Я торопливо сплел самое крепкое защитное заклятие, которое только знал – Большой Темный зонт. И вовремя. Волшба, рухнувшая на нас, была огромна и безжалостна. Мощный удар смял и искорежил невидимую ткань зонта, но по счастью, вся сила была потрачена на уничтожение защиты, и заклятие не нанесло нам значительного вреда. Все еще лежа на спине, я ответил молотом Дадды, но Вериллий легко отклонил мои чары, послав в нас целую серию огромных, вращающихся огненных шаров. Я вскочил на ноги, собираясь выставить щит, но меня опередил Дрианн: перед нами заколыхалась стена воды, которая приняла в себя пылающие комья и от жара испарилась вместе с ними. Мы с Дрианном встали плечом к плечу, и он, как раньше, присоединил свою силу к моей, напитывая сплетенное мной заклятие. Я опять ощутил мертвенный холод его волшбы, но времени думать об этом не было, и в Вериллия полетели новые чары. Копье Стратаны столкнулось в воздухе с каким—то сложным творением Верховного, породив грохот и брызги голубых искр. Тем временем черный туман, связывавший движения храмовой стражи, начал рассеиваться, и вояки принялись подбираться к нам, все туже стягивая кольцо. Пока мы с Дрианном держали оборону от чар Вериллия, люди в масках, мастер Триммлер и еле стоящий на ногах Лютый атаковали стражников. Краем глаза я приметил интересную картину: гном, ухватив мечи двух храмовников прямо за клинки, с силой дернул их на себя. Потом столкнул обезоруженных стражников лбами, превратив им головы в месиво мозгов, костей и крови. Рядом холодно и зловеще рассмеялся Дрианн, и я почувствовал, как в меня хлынула волна чуждой силы. Напитавшись ею, сплетенное мной заклятие Воздушного удара приобрело какие—то новые, неведомые мне качества. Вериллий с трудом сумел отразить эти чары и заметно пошатнулся, отступив на шаг назад, а заготовленное им заклятие пронзило собой синее небо. Тем временем мастер Триммлер и его отряд прорывались сквозь заслон храмовников и делали это успешно. Под мечами рухнули уже несколько стражников, а гном был подобен разозленному рыбозубу. Он тараном пер на врага, почти не используя меч, который выдернул из ножен будто бы по недоразумению. Одного храмовника он придушил левой рукой, другого ударил в лоб так, что тот упал замертво. Несмотря на свои раны, Лютый тоже держался молодцом: даже старания палача не отняли у него ловкости и силы.