Враг (Изгнанники в плиоцен - 4)
Шрифт:
– Какая же я дура!
– выплакавшись, неожиданно заявила Элизабет.
Он погладил ее по голове.
– Вот и хорошо. Совсем по-человечески. Кстати, и по-тански.
– Я делаю все, что могу. В тот день, когда начался потоп, я проснулась в Доме Целителей с мыслью, что теперь вся ответственность за судьбы Многоцветной Земли легла на мои плечи. Знаешь, как стало страшно? Я считала, что у меня нет выбора, мне надо срочно вернуться в свое время. Что меня ждало здесь? Должность генерального инспектора планеты или, скажем откровенно, надсмотрщика? Эти обязанности всегда достаются тому, кто совсем не хочет их выполнять. Бог знает, почему была выбрана именно я. Это не мое решение. Но я допустила столько ошибок, Крейн. Ты даже не можешь себе представить, сколько я напортачила. Вы все считаете, что Великий Магистр ясновидения, Великий Целитель должен
Крейн: "Только любовь может помочь тебе. Животворящая, дающая силы".
Элизабет оттолкнула его. Каждый раз, когда Крейн осмеливался коснуться запретной темы, между ними вырастала глухая стена.
Крейн: "Ты могла бы разделить любовь с тем, кто всей душой предан тебе".
Элизабет: "Крейн, мой друг, нет, я не могу..."
– Другого выбора нет, если ты хочешь объединить наши расы, если тебе дороги их судьбы, - вслух произнес рыцарь тану.
– Бессмысленно сражаться в одиночку. Ты же знаешь, что я полюбил тебя с первого взгляда - помнишь, у "врат времени"? Никто из нас обоих не выбирал одиночество. Смерть твоего мужа Лоуренса и связанная с ней потеря метаспособностей вынудили тебя бежать на Многоцветную Землю. Я тоже уже около года вдовствовал, когда ты появилась здесь. Разлука с тобой для меня - невыразимое мучение, и никакая беда мне не страшна, когда ты рядом. Вспомни бегство из Авена или конец лета, который мы провели здесь, у Черной Скалы. Я всегда с тобой, боль твоего сердца - моя боль.
Стена между ними была по-прежнему высока и неприступна, однако на этот раз женщина крепко обняла Крейна.
– Прислушайся к голосу своего тела, - тихо продолжал рыцарь.
– Никто - ни тану, ни человек - не может освободиться от телесной оболочки. Ты уже испытала страсть в своем времени, с твоим мужем, и это помогало тебе любить своих учеников и заботиться о них. Теперь ты живешь в другом мире... Здесь ты тоже можешь испытать нечто подобное.
– Ты - мой самый верный друг, - мягко ответила Элизабет.
– Я знаю, что ради меня ты готов на все, что твои слова идут из самого сердца, но, Крейн, милый Крейн, ты же знаешь, что я не люблю тебя... в том смысле, какой ты имеешь в виду. Такая помощь бесполезна, от нее не будет толку.
– Это касается других. Мы, целители, обладаем опытом в таких делах и знаем, как вызвать прилив страсти.
– Мой дорогой...
– Элизабет подняла голову, встала и отошла от Крейна. Опять полились слезы; невольно она откровенно рассказала ему кое-что из своего прошлого.
– Если бы все было так просто. Ты же сам сказал - однажды я любила. В этом и заключается причина. Понимаешь, я знаю, что такое настоящая любовь.
– Неужели пропасть непреодолима?
– воскликнул Крейн.
– Неужели я так далек от тебя? Неужели недостоин? Встретившись с Бредой, ты многому научила ее, даже начала вводить в круг оперантов. Неужели то же самое нельзя сделать и со мной? Через некоторое время мы бы образовали такое несокрушимое единство, что нашу совместную
– Теперь он стоял рядом, не касаясь женщины, - очень высокий, в красной мантии. На поясе у него сверкали крупные рубины и лунные камни, вокруг шеи - тончайший золотой торквес.
– Бреда не была тану, - тихо прошептала она. Женщина приблизилась к камину, где догорали сосновые поленья. Огонь почти погас, головешки лежали слишком далеко друг от друга. Элизабет взяла бронзовую кочергу, переворошила угли, собрала их в кучу, продула камин кожаными мехами, и робкие сизовато-алые язычки пламени снова забегали по головешкам.
– Бреда принадлежала к более жизнерадостной расе и была похожа скорее на людей, чем на вас. С другой стороны, в чем-то она была ближе к тану. Жизнь ее была невероятно долгой, что придало ей удивительную стойкость. К тому же она была Супругой Корабля. Муж оставил ей наследство особого рода, и она оказалась способной противостоять суровым испытаниям. К сожалению, теперь бороться с ними приходится нам. Мы все несем ответственность, Крейн, желаем мы того или нет.
Крейн кивнул.
– Теперь я понимаю, что мои страдания ничто по сравнению...
– Не в том дело, - перебила его Элизабет.
– Поверь, я просто не знаю способа, как, не нанеся непоправимого ущерба, расширить твои возможности, поднять до вершин оперантского искусства. Как самой во время обучения остаться в живых? Ты хотя бы понимаешь, что я имею в виду? Проникни в мое сознание, только очень осторожно. Прикинь сам, какие существуют возможности для образования новых соединительных каналов.
– Я готов на что угодно, лишь бы ты полюбила меня.
– Теперь замолчи. Сконцентрируй всю свою волю. К сожалению, я не могу тебе помочь в подобных обстоятельствах. Я сама несведуща в сердечных делах. Самое большее, на что меня хватает, - это лечить ребенка Мэри-Дедры. Не думай, что я не хочу расширить твои возможности или помочь в том, о чем ты просишь. Если бы я только могла...
Она вновь обхватила его, и, словно единое целое, они долго стояли у окон, выходящих на восток.
Крейн: "Наберись храбрости, Элизабет, и рискни. Ты сильная, выдержишь. Если тебе не дано полюбить меня, я утешусь тем, что всегда буду рядом с тобой. Я готов отдать жизнь за тебя. Наберись решимости".
– При чем здесь решимость, когда речь идет о нежных чувствах, громко рассмеялась Элизабет.
– Бреда четырнадцать тысяч лет ждала прихода смерти. Выходит, мне предстоит шесть миллионов лет дожидаться любви?
Длинными тонкими пальцами он коснулся ее опущенных век. Слезы высохли, ее щеки теперь были так же холодны, как и душа. Крейн глубоко вздохнул.
– Давай сменим тему, - предложил он, - успокойся, взгляни на звездное небо. Кстати, наши уже собрались внизу, в гостиной. Они ждут нас... Пусть подождут, им есть о чем поговорить.
– Бедный Минанан. Стоит ли сообщать ему о посещениях этого странного фантома?
Крейн ничего не ответил, и в ту же секунду стены комнаты как бы растаяли, яркие неподвижные звезды загорелись в вышине.
– Здесь все для нас чужое, - послышался печальный голос Крейна. Видишь, вон там, над горизонтом, скопление маленьких звезд, чем-то напоминающее кисть винограда. Вы их, кажется, называете Плеядами. Четыреста лет нужно световому лучу, чтобы добраться до Денали [небольшая "американская" планета с холодным и суровым климатом; здесь родилась Элизабет Орм], до этого звездного скопления. По ту сторону Плеяд, примерно на таком же расстоянии от Земли лежит Древний мир. Мы, тану, не можем без слез смотреть в ту сторону.
Мы и фирвулаги уже успели создать свою карту звездного неба. На ночном небосводе есть созвездие, которое мы называем Трампет [трубка]. Видишь его? Чуть повыше Плеяд... Да-да, вот оно. Теперь постарайся различить крайнюю звездочку, как бы завершающую мундштук. Наша галактика Дуат лежит как раз в направлении этого светила. Дуат так далека, что ее нельзя разглядеть в увеличительную трубу, называемую телескопом, которую ваши путешественники во времени привезли из будущего.
Стены комнаты вновь заняли привычное место. Крейн положил руку на плечо Элизабет и чуть подтолкнул ее в сторону ниши, расположенной напротив камина, где прежде помещалось наследство, оставленное Бреде ее супругом Кораблем, - генератор силового поля, называемый комнатой без дверей. Теперь в алькове хранились подарки, оставленные Элизабет Бредой: картина, на которой была изображена спиральная галактика, распустившая далеко в космос два сияющих рукава, и стилизованная скульптура женщины.