Враг моего отца
Шрифт:
После душа в комнате Марики вчера вечером я направился в гостиную, где оставалось единственное незанятое место премиум класса — камин и холодильник в шаговой доступности. Там я посидел еще с час, настраивая для Кристины новый мобильник. Но вместо того чтобы лечь спать, мне вдруг захотелось к ней. И даже запертая дверь не остановила, скорее, подстегнула — я не первый раз на этой вилле, до балкона добраться несложно. И оно стоило того…
Я врал ей. В пуховике в плюс тринадцать дуба сложно дать, даже если простоять всю ночь, а с тем зрелищем, что открылось мне — нереально. Сначала я просто наблюдал, как она
=20
Я просто попал в страну чертовых чудес, и мой персональный белый кролик терзал свои губы зубами и мою выдержку прямо в шаговой доступности! Но ощущение, что стоит подойти ближе — и все лопнет, как мыльный пузырь, не отпускало и не давало покоя.
Когда Кристина перешла к действиям совершенно другого рода, страна чудес обернулась моим личным адом. Сколько раз я видел, как девочка себя ласкает? Но я никогда не подсматривал, как себя ласкает такая, как Кристина. Недоступная, нереальная, убегающая сквозь пальцы… «Нельзя трогать… Нельзя трогать», — билось в мозгах, и они готовы были закипеть от зрелища того, как себя трогает та, «которую нельзя трогать». Спасло только то, что основное топливо перетекло в другую голову…
А когда она уснула, я пробрался к ней, как вор.
Будто внутри все винтики разом скрутило. Это минное поле завораживало обещанием быстрой и безболезненной смерти. Как же я заскучал! Чем она так тянула?
«Ты больной, Багратов! Больной!» — трезвел ненадолго от этой мысли и снова «отъезжал» в эту дурь. Но стоило улечься с ней рядом — все улеглось вместе со мной. Просто рядом, просто слышать дыхание — ничего необычного. Кристина дышала неровно, то ускоряя вдохи, то пропуская вовсе. Когда я отрубился — понятия не имел. Проснулся, когда начало светать, с тяжелой головой и каменным стояком.
Обозвал себя сто раз идиотом и убрался из ее спальни.
«Черная метка» пришла, когда завтракал в кафе где-то в городе — уселся в первое, что попалось. Отлично. Знают, что я снова здесь. Знают, для чего. Но теперь я разворошил улей в Москве, дошло и до Акопова здесь… Если Кристине повезет, меня сегодня вечером похоронят, и ей не придется больше развлекать меня своей «запредельностью».
Такси доставило меня в шумный центр, поплутав по которому я, наконец, нашел подвальное кафе «Сапо Азул». Ну кто, кроме русских, мог бы назвать бар «Синяя жаба»? Несмотря на день и тишину, здесь уже пахло сигаретами и отчетливо звенели нервы.
— Явился, — прозвучало облегченно-настороженное.
Не стал дерзить, спокойно прошел к единственному занятому столу. Какие люди! Старший Акопов собственной персоной и его шавка-сын, двух других я не знал. Акопов в светлом костюмчике — плохо, оторвал большого человека от отдыха, по всей видимости. Взгляд спокойный, как всегда. С таким он и выписывает людям неприятности, не моргнув. Младший не скрывал нервоза. Дай Бог здоровья старшему, потому что если
Двое других мордоворотами не были, но могли скрутить легко, и это обнадеживало — значит, это все. Только сейчас вдруг стало не по себе. Я до воя захотел обратно в свою "страну чудес".
— Слава, — услышал суровое от старшего. Но он поднялся и пожал руку. Хорошо. — Садись. — Сел. — Ты что там в Москве натворил?
— Тварь одну прижал — он мне жизнь должен. — Голос у меня натренирован годами общения с такими вот региональными авторитетами. Школа была самая лучшая — российская суровая реальность. Главные условия успеха с процветающим теневым бизнесом — это встать в его систему. Такие, как Акопов, систему формируют. Уважать интересы, но не показывать слабость — вопрос выживания. А я наплевал на чьи-то интересы… возможно. Куваев подсуетился?
— Подробнее, — сухо приказал Акопов.
— Рамиль Куваев, напарник моего отца в молодости и его предатель чуть позже. Благодаря ему я с братом остался на улице и едва не двинул там копыта. — Я усмехнулся. — Мне нужно напомнить твари, что предавать своих нехорошо.
Я надавил на единственную козырную кнопку, что была в моем распоряжении. Оценив силу эффекта, остался доволен. Акопов долго молчал.
— А просто порешить? — И столько в голосе надежды. Видимо, я реально кого-то зацепил.
— Ты бы просто порешил? — посмотрел ему в глаза. — Он довел мою мать до самоубийства.
Тут уже долгой паузы не было:
— Макар, двойной с водкой! — повысил голос Акопов и бросил взгляд на сына: — Оставьте нас. — Тот скривил морду, но перечить не стал. — Расскажи подробнее, если не возражаешь, — попросил Акопов, когда мы остались одни.
Я покрутил бокал в руке. Хотелось опрокинуть его в горло залпом. Говорить, что это мое личное дело, нельзя, но рассказывать подробности неприятно.
— Отец перед смертью рассказал, как мы оказались в общаге вместо трехкомнатной квартиры в центре. Куваев в какой-то момент просто переступил через дружбу детства, подделал документы, фальсифицировал подписи и отобрал бизнес, в котором они оба пахали с восемнадцати лет. — Позволил себе маленький глоток, покатав алкоголь по языку. — Мать пришла его умолять одуматься. Он загнул ее и отымел…
На этом скулы Акопова дернулись, а брови поползли к переносице.
— …Через неделю она покончила с собой. — Вот теперь можно и залпом. Акопов был солидарен. — Я всю жизнь мечтал о дне, когда смогу его раздавить.
Не планировал напоминать себе все это сегодня, когда проспал с Кристиной несколько часов. Теперь было чувство, что я накурился, или Марика подсыпала мне что-то в вино — как я вообще обо всем этом забыл? А я забыл. За какие-то двое суток меня будто вывернуло наизнанку живыми внутренностями наружу, и я начал чувствовать.
=21
— Понятно, — сухо констатировал Акопов. — Слава, у тебя безупречная репутация. Это хорошо. Но ты перешел дорожку влиятельным людям, Куваев времени не терял — поднял на крыло, кого смог. — Кто бы сомневался. — Ты уверен, что все, что тебе рассказали, правда? — вдруг осторожно добавил он. — Я бы с таким багажом сидел и радовался, что меня не привезли в колбасный цех…