Враг моего отца
Шрифт:
— Пробы она проходила… кастинг… она актриса у меня…
Дан замолчал.
— После проб стало плохо? — вопрос его не понравился. Под ложечкой засосало.
— Во время. Упала в обморок… наверное… я не знаю!
— У нее были приступы раньше?
— При мне один недавно — я ее в душ отволок…
И снова мучительное молчание.
— А сейчас что? — закончил, видимо, читать он.
— Сидела на кровати и звала с собой полежать.
— И что тут ненормального?
Если бы Даниил был рядом — задушил бы уже!
— Дан,
— А обычно у вас с ней что?
— Обычно грызем друг другу глотки, — цедил нетерпеливо.
Он вздохнул.
— Значит, либо ты мне врешь, либо вы друг другу врете. Сейчас это действие препарата. Поспать — хорошая идея. Пусть спит. Хочет тебя рядом — будь, если у тебя других планов нет…
— Нет у меня других планов!
— А это повод встретиться, — слышал, он усмехается.
— Ты сможешь ей помочь? — схватился я за предложение.
— Думаю, да, — протянул он. — Гаптофобия — распространенная патология в современном обществе. Многие страдают ей в той или иной мере. Твоя актриса пока непонятно как снимается вообще, и как собиралась пробы эти проходить. Но если собиралась, значит, форма не тяжелая. В тяжелой люди вообще живут одни… как я.
Если бы не страх за Кристину, я бы охренел от такой информации, а теперь обрадовался.
— Это отличная новость, — ляпнул глупое. — Когда к тебе можно приехать?
— Можно через пару дней, — не придал он моей глупости значения. — В пятницу утром будьте у меня.
— Сейчас что делать? — спохватился.
— Сейчас все нормально будет — придет в себя.
— Ну что? — налетела на меня Марика, стоило опустить трубку.
— Ты что тут делаешь? — зашипел.
— Спит она! — ощерилась в ответ. — Что сказал врач?
— Что к нему ее повезу через пару дней, а пока спать, — выдал раздраженно.
— Где ты был? — врезалось в спину, когда я уже собирался уйти. — Пахнешь ужасно…
— Праздновал отмену своей смерти, — замер я.
Действительно, не мешало бы помыться, прежде чем приближаться к Кристине.
— Слав-ва, — качала головой маленькая испанка, — вот знала я, что буду хоронить тебя молодым…
— Не оставят тебе ничего, чтобы похоронить, — усмехнулся.
— Дур-рак, — начала наступление она снова, — ты мне жизнь спас, я буду тебя спасать, должна я тебе, понятно?
— Знал бы — не спасал, — прыснул, уворачиваясь от ее болезненных тычков в грудь.
— Иди давай к ней, она тебя звала постоянно, — вдруг огорошила она меня.
Мы замерли на несколько секунд, глядя в глаза друг другу. Ее неодобрительное покачивание головой я уже недосмотрел — развернулся в сторону комнаты Кристины и поспешил к ней.
=24
Как же болела голова! Она болела во сне, но проснуться не было сил, и я плутала по каким-то вязким кошмарам, то погружаясь в боль, то выныривая и пытаясь отдышаться.
«Луше бы пил и курил», — вспомнились слова Васильева.
— Кристина, — позвал хриплый мужской голос.
— Голова… болит, — прошептала.
— Сейчас…
Кровать спружинила и по ощущениям чуть не подкинула меня в воздух. Хлопнула дверь, и по взмокшей коже пустился танцевать теплый ветерок, остужая… мокрую тряпку на голове? Подняв руку, я нащупала ее и стянула, удивленно моргая. В коридоре послышалась возня, жаркая испанская речь и сочный мужской рык на русском:
— Не сейчас!
Раздался стук двери, болезненно отдаваясь в висках, и я поморщилась.
— Сесть можешь?
Я моргнула, наводя резкость на Славе. Он присел на кровать с моей стороны. Хмурый, помятый и… злой. Потребовалась секунда, чтобы в памяти все встало на свои места. Я, Дейв, приступ… и крах мечтам Багратова о мести. Конец мне.
— Слава, — поднялась я на локтях, но что говорить дальше — понятия не имела.
— На, — протянул он мне таблетку. — Пей.
Я взяла лекарство дрожащей рукой и прильнула к стакану губами, лихорадочно соображая. Надо было как-то начать разговаривать, объяснить, но острое чувство раздражения и желания дать Багратову в нос, когда он наклонится забрать стакан, не давало протолкнуть нужные слова на язык. А он застыл у окна в шаге, убрав руки в карманы — вероятно, те чесались не меньше моего языка. Голый по пояс в одних джинсах, надо сказать, он отвлекал не только сволочной сущностью.
— Сволочь.
— Дура.
Взаимные обвинения прозвучали синхронно.
— О чем ты думала?! — зарычал он, оборачиваясь от окна.
— Что ты не заставишь меня трахаться на камеру! — стукнула ладонью по простыни.
— А как ты себе это представляла?! Как ты вообще согласилась?! Что у тебя в голове?!
— То, что толкает на такие решения, находится не в голове, Слава, — надулась я. — Я не думала, что ты себе видел полноценный взрослый фильм…
Все же теперь назвать кино Марики «порнухой» язык не поворачивался.
— А что ты думала? — продолжал злиться он.
— Что разденешь на камеру, этого достаточно, чтобы унизить, разве нет? Ты же не насильник, не моральный урод… Тебе просто больно.
Он сверкал на меня диким взглядом, играя желваками:
— Да откуда тебе знать, какой я? — зарычал. — Ты не знаешь меня, мелкая…
— Мелкая? — нервно хихикнула я.
— Мелкая, Кристина, — развернулся он ко мне, начиная наступать, — маленькая и глупая. — Опустился коленом на матрас, продавливая его, и наклонился, протягивая руку к лицу, но одергивая в последний момент. — Если бы с тобой что-то случилось…