Враг моего отца
Шрифт:
— Тебе заняться нечем? — рычит незнакомец, подходя ближе.
Черт возьми! У него линзы? Глаза просто нереальные – как расплавленное серебро, даже жутковато.
— Вы перегородили мне дорогу, — вся моя уверенность куда-то улетучивается, а голос звучит сдавленно и тихо. — Я очень тороплюсь, а ваша машина мешает мне проехать.
— И ты посчитала, что решить проблему, испортив чужое имущество, это хорошо? — спрашивает он раздраженно.
— Нет, — отрицательно качаю головой. — Я ничего не портила, только сделала так, чтобы сработала
— Можем, — он окидывает меня с ног до головы странным взглядом, от которого по моему телу расходятся мурашки. — Если ты пообещаешь больше не портить чужое имущество.
— Что? — неожиданный переход от яростного негодования к насмешке ставит меня в тупик.
Этот человек ставит меня в тупик.
— Пообещай, — настаивает он, но в его глазах пляшут озорные огоньки.
— Конечно, — скованно улыбаюсь я, а затем разворачиваюсь и торопливо мчу к своему автомобилю, ощущая спиной пристальный взгляд незнакомца.
Стоит мне захлопнуть за собой дверь и пристегнуться, “Гелендваген” передо мной срывается с места, а я завожу двигатель и, вырулив на дорогу, снова набираю номер подруги.
— Даш, нужно поторопиться. Заказчик звонил, спрашивает, где танцовщица, — на этот раз голос Яны кажется взволнованным.
Дело — дрянь.
— Мне еще переодеться надо, — я давлю на педаль газа, превышая максимально разрешенную скорость. — И макияж до ума довести.
— На светофорах подкрашивайся, — подсказывает подруга. — Я так иногда делаю.
— Ну, если ты так делаешь, неудивительно, что ты сидишь дома с травмой! Это небезопасно!
— Не будь занудой! — тянет Яна, ничуть не обидевшись. — Крайние ситуации требуют крайних мер.
— Лишь бы я в твоих ситуациях и мерах крайней не стала, — говорю со вздохом.
— Даш, я тут хотела еще кое-что сказать тебе…
— Этот тон мне уже не нравится, — поджимаю губы, предчувствуя подвох.
— Это будет не совсем танец, — понизив голос, осторожно произносит подруга.
— Что? — я резко выжимаю педаль тормоза, притормаживая на светофоре.
— Перед тем, как станцевать, тебе нужно будет выпрыгнуть из торта, – выдает Яна на выдохе. — Торт такой большой, знаешь, ты в полный рост в нем поместишься. Это как игра. Большой бутафорский торт для большого мальчика. Но на этом все. Клянусь.
— Лишь бы большой мальчик не решил съесть свой торт и меня вместе с ним.
— Ничего такого не будет! — заявляет подруга авторитетно. — Ты же знаешь, у нас есть охрана. И в контракте все четко прописано.
— Ладно, разберемся. Вариантов все равно сейчас нет. Позвоню после выступления. Обнимаю.
Я сбрасываю вызов и, пока стою на светофоре, пытаюсь подкраситься, разглядывая себя в зеркало заднего вида. Несколько лет назад я за компанию с Яной ходила на курсы «Макияж для себя». Подозреваю, подруга потащила меня с собой как раз на случай таких вот сюрпризов
— Ну наконец-то! — сердито восклицает менеджер Алексей, стоит мне появиться на пороге клуба, и скептически рассматривает мой наряд. — Через восемь минут поедет торт. Ты вообще успеешь собраться?
Не успев отдышаться, я бегу в примерочную и, сбросив толстовку и белье, натягиваю на себя сверкающее боди, в котором, несмотря на длиные рукава, чувствую себя скорее раздетой, чем одетой. Остановившись перед зеркалом, я распускаю волосы и надеваю маску. Волноваться мне, конечно, не стоит – в незнакомке, которую я вижу в отражении, я едва узнаю себя, но паршивое предчувствие все равно заставляет меня поежиться.
Яна мне будет должна по гроб жизни!
В клубе громко играет музыка. Сквозь бешеный шум крови в ушах, я различаю голос ведущего, а потом Алексей ведет меня куда-то по узкому проходу, и я оказываюсь внутри сложной конструкции, которая со стороны выглядит как гигантский торт.
— Карточка с именем именинника у тебя под ногами. Надеюсь, у тебя нет клаустрофобии, — не слишком вежливо бросает менеджер, закрывая меня в чертовом торте. И теперь единственное о чем я могу думать, это скорее выпрыгнуть из него, и чтобы все это, наконец, закончилось.
Музыка становится громче, за тонкой стенкой бутафорского торта я слышу ритмичные шаги других танцовщиц, все вокруг меня приходит в движение и в самый последний момент перед тем, как верхушка начинает раскрываться, я успеваю найти карточку с именем.
Андрей Миллер.
Это, должно быть, шутка?!
Не шутка. Потому что сейчас я могу различить слова, которые напевают танцовщицы.
Happy Birthday, Mr. Miller.
Отец меня убьет.
Из легких будто резко выбивает весь воздух. На спине проступает холодный пот. Я цепенею от ужаса. И мечтаю испариться. Но подвижная платформа неумолимо толкает меня наверх, и под мощный рев аплодисментов, я выскакиваю из торта.
Мне в глаза ослепляюще светит стробоскоп, так что в первый миг я совершенно теряюсь. Девочки вокруг меня трясут перьями и попами, а я оказываюсь в состоянии сделать лишь несколько самых простых движений и, когда музыка затихает, севшим от волнения голосом произнести:
– С днем рождения, Андрей. Пусть в этом году сбудутся все ваши мечты!
На секунду толпа замолкает, а потом взрывается новой волной криков и аплодисментов. Луч света уходит мне под ноги, позволяя, наконец, разглядеть происходящее в зале. Но… Лучше бы я ослепла!
Прямо перед сценой я вижу мужчину, которого все вокруг поздравляют. Темные волосы. Темный костюм. Белая рубашка. И глаза. Расплавленное серебро и стальная твердость.
Господи, неужели незнакомец из внедорожника и Андрей Миллер — это одно лицо? Так вот почему там на парковке перед ТЦ он показался мне странно знакомым!