Враг моего врага

Добрый Владислав

— А разве Рудик уже не получил свой шанс, когда мы выпустили его из клетки в Караэне? — прошептала Гвена.

— Да. Я и забыл, — хмыкнул я. Но убивать Рудо все равно не хотелось. — Ну, значит он заслужил еще один.

Следующие несколько часов прошли без приключений. Я даже успел поесть и поспать, оставив Гвену на страже. Она спала очень мало. Когда мы проснулись, было очень темно — свет, попадающий в эту каверну через пролом, пропал. Видимо, на улице наступила ночь. Но люди отдохнули, а в тоннелях разницы никакой, так что я скомандовал сбор. Рудо, без напоминаний, сам двинулся в тоннель первым. Немного выждав, за ним пошел и я со свитой. Адель осталась с сыном.

Кто бы не пробил этот ход, это явно был

человек. Очень по человечески сделано. В начале вход был широкий — вдвоем со Сператом плечом к плечу шли. То есть нормальных человек штуки три бы в ряд поместилось. Может, даже четыре, если без доспехов. Ход резко нырял вниз и очень быстро, уже метров через двадцать начинал сужаться. А уже через сто метров окончательно превращался в узкую кишку, по которой даже мне приходилось идти слегка повернувшись боком. Так хреново только люди роют.

Во-первых, тут были ступеньки. Разновеликие. Долгобороды делают ступени только в своих торжественных залах, это элемент декора. Потому что по ним тачку с породой не потаскаешь, а на себе они не дураки переть. А те кто долбил камень тут, видимо таскали его вверх на себе. Вынутую породу, видимо, сбрасывали в проспать — там в начале, рядом с дыркой входа, как раз потертый каменный пол резко обрывался в глубокую естественную пропасть. В которую я пожадничал кидать факел. И это второй верный признак людей — долгобороды бы обязательно из отклотого камня что-то нагородили. Как минимум, стену вокруг временного лагеря. А то и башню. Ну и последнее, конечно, это очень неаккуратные следы работы. Грубые сколы, видна работа тяжелой кирки, отваливающей булыганы из скалы каждым ударом. Но никто не озаботился потом стены аккуратно подравнять. Долгобороды бы проход сделали и пошире, чтобы не толкаться, и стены бы обработали. И обязательно каждые сто-двести метров у них был отнорок с небольшой комнатой. Принято у них так. То ли на случай завала, то ли сторожка, но постоянно такие делают. Черный от копоти потолок тоже явно чисто людское — жечь под землей факела в таких количествах только люди могут. Ведь это же закрытое помещение, технически ты один раз посмотрел, и потом знаешь куда идти. Зачем факела тратить.

Тоннель почти сразу начал потихоньку загибать налево — так удобнее работать киркой. И подниматься, придерживаясь рукой за стену. Очень скоро нам пришлось идти гуськом. Об осторожности пришлось забыть — даже ловкая Гвена то и дело задевала кирасой о стены. Грохот, как будто железяку на веревке подвесили и молотком в неё бьют. Впрочем, я от неё в этом почти не отстаю, только кольчуга Сперата звенит потише.

Вскоре идущая перед нами Гвена сказала, что впереди Рудо что-то нашел. Мы ускорили шаг. Это оказалась сложенная без раствора, из больших и грубых камней стена с одной стороны коридора. Сам тоннель, словно испугавшись, резко вилял в сторону и огибал помещение, на которое наткнулся.

На стене, прямо среди камней, был выложен универсальный человеческий знак опасности. Человеческий череп с двумя скрещенными костями под ним.

Разумеется, это нас не остановила. Потратив немного времени, я со Сператом разобрали кусок стены. Мы подняли лампы, посветив внутрь. Стена внутри оказалась затянута толстым слоем паутины. Что меня очень удивило. Я вдруг понял, что еще ни разу не видел в этом мире пауков.

— Там какие-то корзинки! Прям вон на том скелете! — возбужденно заговорила Гвена и ткнула пальчиком.

— Это не корзины. Это дохлые пауки, — сказал я. Просто когда они дохнут и складывают вот так лапки кверху, то немного похожи. Да и паутины был не толстый слой. Это паутина была толстая. Я скомандовал. — Закладываем обратно и идем дальше.

Следующие полкилометра нам ничего больше не попадалось, но нервов добавилось. Я все время передавал назад, чтобы никто не лез за завал, но был почти уверен,

что кто-то особенно умный все же разберет стенку из залезет. К счастью, вскоре мы дошли до конца тоннеля. Он выходил в большой, красиво отделанный зал, наполовину заваленный породой. Но даже так, открывшийся мне вид отчасти меня успокоил. Понятно, что если и искать сокровища, то именно здесь. Рудо не торопился бежать в темноту. Ну и я не стал. Надо подождать, пока спускающиеся гуськом люди накопятся тут. Я велел передать по цепи, что мы нашли что-то интересное. Это вызвало глухой гомон в тоннели.

Я встал перед ним, а люди, выходя из тоннеля выстраивались за мной по правую и левую руку.

— Что это за ведьмино логово?! — недовольно прорычал шедшие одним из первых Дукат.

— Ты никогда не был в ведьминском логове, Дукатик? — хохотнула Гвена. — Напрасно! Ведь там есть такие ведьмочки!

Она выразительно цокнула язычком, заставив Дуката задохнуться.

— Похоже на музей, — сказал я. На меня посмотрели с недоумением. Слово «музей» я сказал по-русски. — Такое место, где есть древние вещи. Некоторые могут быть ценные.

— Тут почти все было ценное, — грустно вздохнул Дукат. — Иначе бы это не стали забирать.

Дукат был прав. Помещение отдаленно напоминало музей. Но увы, качественно ограбленный музей.

Глава 18

Залы имперских сокровищ

Готовность к драке штука своеобразная. От неё устаешь морально. Если ты нормальный. Физиология там всякая. Как говорили у нас во дворе «адреналин перегорает». Уж не знаю, насколько там адреналин, и где он горит, но пару раз было, после напряжённой такой ситуации, когда она долго не разрешается, становишься потом вялым и сонливым.

Поэтому, когда жизнь у тебя не спокойная, то настрой надо вырабатывать такой, своеобразный. Нельзя слишком уж серьезно относиться к своей смерти, если она постоянно бродит рядом. Надо как-то с юмором. Я уже давно подметил — человек у которого в вариантах действий постоянно висит опция «воткнуть в собеседника острое», редко делает это с ожидаемыми эмоциями. Ярость, гнев — все эти спусковые крючки нужны для обывателя, чтобы сломать психологические барьеры и преодолеть социальные нормы. Опытный убийца обычно перед дракой шутит. У Магна, похоже, вообще встроенное отклонение, этот его «кураж». Вот и сейчас, идя по залу я гыгыкал над туповатыми шутками пехоты и рыцарей, не переставая осторожно перекладывать из рук в руки Крушитель, любезно предоставленный мне Сператом. Буквально в каждый отдельный момент готовый обрушить шипастый шар на любую дрянь, выпрыгнувшую из тьмы. Обстановка располагала к настороженности.

— Если бы у меня так в замке отделано было, я бы срать в нем не разрешал! — орал Дукат. Его лысый и уродливый слуга угодливо хихикал, но многие нашли шутку остроумной и засмеялись. Ладно, чего уж там, даже я гоготнул. Это просто настроение такое, особенное.

— Так а куда э тогда? Каждый раз за ров бегать? — ехидно спросил кто-то из пехтуры, из задних рядов.

— Подставь руки, покажу как! — вступился я за Дуката. Пехотные шуточки над начальниками надо гасить в зародыше, это я уже понимал.

Теперь угодливо хихикали почти все. Но это лучше, чем обиженный рыцарь. Я все еще помнил, что поножовщину затевают именно благородные всадники, и очень редко пускают друг другу кровь простолюдины. Разные сообщества. Статус рыцаря как в сицилийской мафии. Зависит от количества трупов на нем и выказываемого окружающими уважения. Недостаток второго легко купируется увеличением первого. Конечно, власть, богатство, да даже на голову превосходящее окружающих оружие и доспехи помогают. Вот только у Дуката нет ничего из этого, только готовность убивать и болезненное самолюбие. Может, именно это я и проглядел в Лансе?