Враг моего врага
Шрифт:
Глава 2 Дела насущные
Дело и вправду оказалось трагическим гимном человеческой безответственности и легкомыслию. Компания студентов – медиков высшего волхвоского училища интереса ради варили рагач – сильнодействующий наркотик сложной рецептуры. И чего-то в ней напутали. В результате двое отравились насмерть, еще четверо в тяжелом состоянии. Пока дознавателям удалось пообщаться только с одним.
Со слов парня выходило, что в своем эксперименте они использовали мару – очищенную желчь северной задрыги. Сама по себе мара является сильнейшим ядом. Яромиру не понятно, как они в процессе ее возгонки все общежитие не потравили. Но задача следствия выяснить, откуда они эту мерзость взяли. Студент утверждал, будто принадлежал яд одной из погибших девушек. Привезла она мару с летней практики, которую проходила на Севере, в стойбищах оленеводов-кочевников.
Начавший это дело до Яромира дознаватель нашел подружку покойной, с которой та была на практике. Перепуганная, зареванная девушка про мару ничего не знала, но вспомнила, что в столицу они возвращались через Старый Урингай. Там девушки расстались. Рассказчица в тот же день отправилась домой к родителям. Погибшая же вроде бы планировала задержаться на день-два у какого-то нечаянно встреченного знакомого.
Его предшественник хоть и совсем молодой парень, но дознаватель въедливый, разослал кипы запросов, сам перелопатил просто гору материала. И, кажется, нашел искомого поганца. Яромиру было даже неудобно принимать у парня практически раскрытое дело. Хотя тот не особо расстроился. Мало ли на его веку еще будет лихих задержаний. А уезжать в эти праздничные дни из столицы ради в общем-то мелкого наркоторговца совсем не хотелось.
Яромир же неторопливо, с удовольствием раскладывал перед собой листы дела. Сейчас надобно рассмотреть за ними, нащупанного следствием живого человечка. Что ж, совсем отгородиться от событий пятнадцатилетней давности не получится. Потому что подозреваемый, некто Ингвард сын Коровда бывший подданный ныне несуществующего королевства Дарик боевой маг Раулитского Империума сосланный на вечное поселение в Большекряжский округ Староуренгайского района Новоурингайской губернии.
Четыре сотни пленных раулитских магов стали головной болью сабарских властей как раз пятнадцать лет назад. После весенней бойни под Тригорском в течение лета конфликт постепенно переходил в политическое русло, а несколько сот пленных магов из-под Тригорска сидели в Озерном замке волхвов – знаменитом центре научной ворожбы Сабари. В идеально защищенном водами Зачарованного озера замке лучшие умы ученых и дознавателей пытались получить как можно больше данных и о крохотном, но именующем себя Империумом государстве, и о самих странных магах. Психотропных зелий при этом не жалели. Но до состояния полного и безвозвратного овоща подопытных (они же подследственные) не доводили. Понимали, как только политики договорятся, пленников придется вернуть.
И тут выяснилось, что Империум категорически отказывается принимать своих магов назад. Лично присутствующий на переговорах Раулис заявил, что дальнейшая судьба сломленных морально и физически трусов его не волнует, и Сабарская сторона вольна поступить с ними, как вздумается.
Вот царь Алехан Второй и задумался: в разгар боев приказал бы повесить и вся недолга, теперь же массовая казнь явно не в тему. Не поймут ни сердобоьные по случаю победы свои, ни охочие посудачить про дикого сабарского медведя соседи. В озерном замке они тоже уже не нужны. Вот и отправили магов по царскому указу на вечное поселение в края дальние и малолюдные. По принципу с глаз долой из сердца вон, и в надежде на то, что там пользы от них может и кот наплачет, но и вреда не будет.
С последним точно не ошиблись. Яромир не помнит ни об одном по-настоящему серьезном криминальном происшествии с участием бывших раулитов. Во всяком случае, до нынешнего дня. Это неудивительно, с учетом тех заклятий контроля и запрета, которые наложены на магов.
Но это все так – лирика. Сейчас старшего дознавателя интересует один из тех четырехсот с гаком магов некий Ингвард сын Коровда. В сводки следственного совещания попадал дважды. Первый раз почти четырнадцать лет назад в связи с ликвидацией банды Носатого. Неуловимая шайка грабителей три года терроризировала губернию. Пока однажды ночью ни ввалилась к живущему на отшибе ссыльному магу с требованием выпивки, еды и денег. То ли не сумев обеспечить «гостей» должным образом, то ли решив, что живого свидетеля те все равно не оставят, маг шарахнул по ним чем-то совсем не боевым, но весьма мощным. На сигнал сработавшего защитного заклятья прибыла стража, которой только и оставалось, что повязать сильно помятых бандюков. В свете последних событий интересная деталь: хотя специально созданная комиссия признала действия Ингварда правомерными, но предписала ссыльному магу впредь быть осмотрительнее и наложила на него немаленький
Он так и сделал. Следующие семь лет сидел тише воды ниже травы. Пока в село Кряжевское ни приехал объезжающий ссыльных с проверкой волхв из Озерного замка, который и обнаружил при досмотре дома мага двадцать грамм мары. При чем он оказался не первым. За десять дней до него этот пузырек обнаруживали местные стражники. Провели беседу о недопустимости хранения ядов, взяли объяснительную и выписали предписание уничтожить оное вещество. Но за десять дней маг сделать этого не удосужился. Волхв мару утилизировал. Мага за неподчинение властям выпороли. На этом инцидент казался исчерпанным.
Но если и не от природной въедливости, значит от отсутствия других ниточек, молодой коллега Яромира на этом не успокоился и запросил из Старого Урингая все материалы досмотров жилища ссыльного. И тут открылась та еще картина.Тринадцать лет подряд на осеннем осмотре стража во главе с окружным наместником неким Балбашом сыном Ивановым в одном и том же месте обнаруживали от восемнадцати до двадцати трех грамм мары. Имелось тринадцать как под копирку писаных объяснительных: мол шел по лесу, увидел дохлую задрыгу, не удержался и по глупости да из любопытства поживился ее желчным пузырем. Наместник Балбаш тринадцать раз выписывал предписания на уничтожение яда и… удалялся до весны. Следующий осмотр проводился месяцев через пять, и во время него ничего предосудительного уже не находилось…. Интересна-а-а.
***
Заскочить домой едва успел. Если постараться вернуться к послезавтрашнему утру, то надо поторапливаться. Но уехать, не предупредив Наташку, нехорошо.
Та хлопотала вокруг извлеченного из сундука по случаю предстоящего праздника парадного мундира старшего дознавателя. На то, чтобы избавить ткань от запаха нафталина и заставить пуговицы, эполеты, аксельбанты блестеть сообразно случаю, у волхва ушла бы пара минут. Но его женщина предпочитала делать это в ручную. Яромиру стало даже чуточку жаль ее напрасных стараний.
– Убирай-ка назад эту красоту. От официального приема бог уберег. Сейчас мне зимнее понадобится.
– Ну да Варутинский другого дурака на праздники работать не нашел… - притворно заворчала Наташа, отлично видевшая, что Яромир ни сколь не расстроен внезапным отъездом.
– А пока меня не будет, приготовь выходной наряд для себя. В воскресенье мы званы к Варутинским.
Женщина с радостным визгом повисла у него на шее. А у волхва больно защемило сердце. Он не в состоянии дать любимой женщине даже самых простых радостей. Наташка обожает шумное общество. Но на прием к государю, как и на любое другое мало-мальски официальное мероприятие он пойдет без нее. Не престало слуге государеву публично с любовницей появляться. Сделать же Наташу своей женой он не в силах.
Наташка чмокнула Яромира на прощание уже на крыльце, будто показав миру свое пусть и не вполне законное право на этого мужчину, и вернулась в дом. Яромир же неторопливо подошел поздороваться с окликнувшим его соседом. На лавке в палисаднике соседнего дома сидел старый волхв Валадар.
Когда-то давно специалист Озерного замка, он уже несколько десятков лет служил скромным архивариусом царева хранилища волховских актов и артефактов и слыл человеком сварливым и в общении совершенно несносным. И в общем для такой репутации имелись все основания. Сильный волхв с редким даром прозорливости к карьере, как и к любой общественно значимой деятельности был абсолютно равнодушен, предпочитая обществу людей общество старинных книг. А если случалось, что от общения с ближним не отвертеться, главной ее формой делался эпатаж.Но с соседом общался почти дружелюбно, может от того, что Яромир категорически не мог воспринимать соседовы выходки всерьез. Старикан, которому перевалило хорошо уже за сто, был еще вполне крепок и силен. Разве что стариковская чудаковатость говорила о прожитом. Впрочем, вопреки общему мнению Яромир считал эти странности вполне терпимыми. Ну носит человек камзолы, вышедшие из моды лет сто назад, во времена молодости самого Валадара. И что с того? А постоянно висящая на груди старика массивная цепь со старинным потемневшего серебра салическим знаком – символом вечного круговорота жизни одного из северных народов, дознавателю даже нравился. Жил Валадар один, родственники если и имелись, то к нему не захаживали. От чего Наташка одинокого старика жалела, а Яромир почитал своим долгом время от времени потратить час – другой на разговоры с соседом.