Враг мой – муж мой
Шрифт:
Рыжий капитан склонился в почтительном изумлении. Только сейчас все поняли, зачем он на совете.
На этот раз никто не стал возражать или задавать вопросы. Капитан, старый служака, был известен своей преданностью Элэйсдэйру и трону. В остальном ритуал назначения Золотого щита прошёл так же, как и Серебряного: герцоги прокричали «достоин», королева вручила амулет.
– Берегите свой щит так же, – шепнула она, – как берегли Шуг.
– Есть ещё вопрос, – мурлыкнул Нэйос. – Князь Тинатин изволит гневаться. Ему нужна невеста.
Леолия улыбнулась:
–
***
Вот уже месяц Эйдэрд находился в Медвежьем щите. И Леолия отчаянно скучала по нему.
После уничтожения королевского дворца, Лео переселилась в Берлогу – особняк Эйдэрда. Здесь всё напоминало о нём. Парадная гостиная, когда-то казавшаяся ей брутальной и суровой: стены, затянутые бархатом цвета винного уксуса, мебель из полированного тёмного дерева, обитая шёлком такого же цвета, как и стены. Мраморный камин. Окна – стрельчатые, узкие, без гардин или какого-то намёка на шторы. Сюда принцесса приходила договориться, чтобы Медведь не женился на ней.
Леолия тогда ещё не знала, что все остальные комнаты обставлены настолько просто, что гостиную можно было бы назвать по сравнению с ними роскошной. Герцог любил камни, шкуры и дерево. Никаких шелков, бархатов, подсвечников в виде, например, изогнутого лотоса, и тому подобных красивых безделушек. Жилище воина, а не вельможи. Минимум прислуги, да и та жила во внутреннем флигеле, практически не попадаясь хозяину на глаза.
Долгими ночами королева гуляла по особняку, заходила во все комнаты, перебирала книги в библиотеке, гладила оружие в коллекции. Всё дышало им. Иногда ей казалось, что она слышит его шаги.
В ту ночь она забрела в небольшую комнату с эркером-трапецией и догадалась, что это был кабинет. Леолия обрадовалась, села за стол и стала рассматривать различные бумаги, написанные его подчерком: чёткие, будто рубленные буквы, без виньеток и росчерков. И письма ему, на которых стояли его лаконичные пометки. Королева не читала, она просто смотрела на буквы. На его буквы.
– Эйд, – прошептала, чувствуя, как ресницы начинают слипаться от слёз, – Эйд, я так скучаю по тебе!
И тут девушка увидела небольшую тетрадь, на которой лежало письмо, начинающееся обращением «Ларан». Взгляд зацепился, и Леолия невольно прочла дальше.
«Ларан
Я обещал объяснить тебе почему решил жениться на принцессе, вопреки её ко мне отношению и твоему – к ней. Вот что хочу сказать: во-первых, ты идиот. Вызвав меня на поединок и не разобравшись в том, что происходит, ты повёл себя как тупица. Во-вторых, если этот поединок закончится моей смертью, то к тебе попадёт моё письмо. Я поручил это Юдарду, а он парень весьма исполнительный. Я, как и ты, последний в своём роду. И мне некому передать то, что мне досталось от моих предков. Поэтому передам тебе. Прочитай эти записи Рэйберта, моего предка. А дальше решай сам. И да, это будет моя лучшая месть тебе.»
Письмо точно было написано Эйдэрдом – она узнала подчерк мужа. Леолия дрожащей рукой взяла тетрадь и раскрыла её. Записи
«Мои потомки, – писал автор, – Я, Рэйберт, сын Юдарда, герцог и хранитель Медвежьего щита, решил написать вам о временах, полных ужаса, всю правду, дабы никто не смутил вас ложью.
Я вырос без матери, имея лишь одного отца. Герцог Юдард мало уделял внимания моему воспитанию, им занимались его воины. Я рано начал принимать участие в сражениях и рано пролил первую кровь врага. Я первым вызывался идти в разведку и последним отступал, прикрывая своим мечом и щитом отступающих. Я не только летние, но и зимние ночи проводил в седле или на горном камне, завернувшись в шкуру. Мои силу и выносливость славили от Железного когтя до Острого клыка. Но тот, чьего благоволения искал я, не удостаивал меня ни малейшим словом. Для отца моего я был словно бы и не сын. И сие очень обидно казалось мне.
Полагаю, вы наслышаны о моих подвигах и о спасении племянника короля, юного принца Тэйсгола, из рук кровавых всадников, ищущих души его. И я не стану повторять то, что, как думаю, вам известно.
Отец всегда был холоден со мной, но, когда прилетел ворон с известием о его тяжёлой болезни, я тотчас поспешил вернуться в Берлогу. В живых герцога я уже не застал. Со скорбью в душе и слезами на глазах бродил я по коридорам замка, ставшего моим наследием. И тут ко мне подошёл один из ближайших моего отца.
– Мой господин, – сказал он, – а что мне делать с безумной пленницей в Тайной башне? Его светлость не оставил никаких распоряжений на сей счёт.
Признаюсь, я был заинтригован. За всю мою жизнь в Берлоге и вне её я не слышал ни о какой пленнице. И я распорядился отвести себя туда.
Когда я поднялся по узкой лестнице в верхнее помещение, и стража открыла передо мною низкую дверь, то увидел убогую комнату, неплохо, впрочем, убранную.
На высокой постели сидела растрёпанная безобразная старуха. Она дико посмотрела на меня и закричала:
– Нет! Нет! Умоляю тебя! Не трогай меня, Юд!
И разрыдалась, ломая руки.
– Я не мой отец, госпожа моя, – ответил я, чувствуя смятение. – Прошу тебя, не плачь. Расскажи мне кто ты и как попала сюда.
Но она плакала и просила меня уйти, называя меня именем отца моего. Я не знал, как утешить эту безумную женщину. Не понимал, зачем она здесь. Наконец, отчаявшись, сказал ей, что я Рэйберт, сын герцога Юдарда. И тогда женщина замолчала и посмотрела на меня, отняв костлявые руки от лица своего.
– Рэй? – спросила, а затем, вскочив, с живостью подошла ко мне.
Признаюсь, я малодушно отступил на шаг, опасаясь и не зная, чего ожидать от неё. А она, с любовью глядя на меня, коснулась лица моего и снова заплакала.
– У тебя уже усы, сынок, – лепетала безумная. – Усы и борода. Ты уже мужчина и воин. А я помню тебя другим, Рэй… Я помню, как ты жадно пил молоко моё, и как кричал по ночам, когда резались первые зубки. Я помню, как баюкала тебя…
– Кто ты? – спросил я, чувствуя ужас в сердце моём.