Враг мой (сборник)
Шрифт:
– Даже не знаю, что сказать... Это такая утрата! Для Эстоне Нева, твоего рода, всего рода Джерриба, для тебя самого, для медицины, джетаи диеа, Палаты драков!
– Дядя, тебе не понять, что движет теми, кто способен на жертвы ради чистоты Талмана, его незапятнанности человечьим прикосновением.
Я вижу, как Дэвидж становится еще печальнее, его плечи опускаются. Чтобы устоять, он приваливается к стене.
– Почему, Фална, я способен понять. Помнишь, тридцать лет назад мы с предком и тезкой Джеррибы Шигена находились на Файрине IV и пытались друг друга убить... Нет, я все хорошо понимаю. Все, кроме
– Он показывает кинжал и крохотный приборчик для мыслительного слияния.
– Ты - и ЭТО!
– Он опускает руки и делает шаг в сторону Фалны.
– Из всех детей, которых я любил и воспитывал, ты получал от меня больше, чем остальные, но постоянно сопротивлялся. Почему?
Фална отворачивается от Дэвиджа и разводит трехпалыми руками.
– Сосчитай пальцы, дядя. Вспомни моего родителя и сосчитай пальцы.
С этими словами Фална выходит, сопровождаемый охранником. Кита трогает Дэвиджа за руку.
– Я за ним присмотрю.
Дэвидж кивает, Кита выбегает из комнаты. Дэвидж сползает по стене и оказывается на корточках. Его взгляд надолго упирается в пол. Наконец я слышу:
– Впервые в жизни я чувствую себя стариком.
– У тебя ощущение неудачи?
Он с усмешкой глядит через правое плечо.
– А какое ощущение было бы у тебя?
– По-моему, тебе не о чем грустить, Уилл. Успехов у тебя гораздо больше.
Дэвидж долго сидит на корточках с отсутствующим видом. Наконец переводит взгляд на меня. Я замечаю у него в глазах блеск.
– Спасибо, Ро.
– Он жмурится и прижимается к стене затылком. Ответишь мне на один вопрос?
– Если смогу. И только по принципу взаимности.
Он кивает и задает свой вопрос:
– Фална прав? Ты его любишь?
– Насчет этого Фална прав.
– У меня пересыхает не только в горле, но и в сердце. Желая отвлечься, я торопливо произношу: - Теперь твоя очередь отвечать.
– Валяй.
– На Дружбе, во время подготовки к экспедиции на эту планету, ты посвятил целый день катанию на лыжах. Зачем?
– Кита - замечательный компаньон.
– У него виноватый вид.
– Давай обойдемся без легкомысленных домыслов.
– Он смотрит на свои руки, о чем-то размышляет.
– В Затерянной Долине есть трасса, по которой я не мог проехать, не упав. Не мог, но пытался, чтобы проверить себя.
– Он пожимает плечами, трет глаза.
– Когда я прочитал "Кода Нусинда", у меня возникло странное чувство...
– Он медленно выпрямляется.
– Мне казалось, что я уже не вернусь на Дружбу. Почему - непонятно. Просто предчувствие. Поэтому я не мог не проехать еще разок по той трассе. По-твоему, это глупость?
– У тебя получилось не упасть?
– Он кривит губы и трясет головой.
– Не получилось. Славно проехался на заднице, часть пути вообще пропахал носом. Но неудачей это не назовешь. Неудача - это когда даже не пытаешься, верно?
– Шизумаат был такого же мнения, - говорю я.
Стоя рядом со мной, он дружески кладет руку мне на плечо.
– Ты готов?
– К чему?
– хмуро спрашиваю я.
– Лететь на Амадин.
– Он указывает на дверь.
– Здесь мы сделали все, что могли. Как сказал капитан Мосс, война идет не здесь.
Мы расходимся. У себя в спальне я оплакиваю очередную утраченную любовь. Но, боюсь,
30
Амадин.
Язи Ро возвращается на Амадин.
У меня существует не меньше ста уважительных причин и как минимум тысяча приличных отговорок, чтобы больше там не показываться. И все же я снова сую нос прямо в пороховой погреб.
Два дня мы потратили на "Карнарак". Предстоит расследование, с нас снимают показания. Окружной старейшина "Карнарака" не сомневается, что Фална будет признан виновным в убийстве Тая, за что полагается самое суровое из здешних наказаний - бесконечный сон. Это похоже на постоянную отключку с промыванием мозгов судейскими речами, читкой свидетельских показаний, обвинительного заключения, лекциями о тиманской морали, ответственности, последствиях беззаконных поступков, угрызениях совести - и так без конца. Я стараюсь не думать об этой муке.
Еще один день уходит на сборы и на подготовку корабля к полету. В день старта я принимаю звонок и посетителя. Звонит Эстоне Нев - с тем чтобы меня поблагодарить: я поймал его потомка за руку, прежде чем Фална покусится на кого-нибудь еще. Нев дает понять, что я всегда буду желанным гостем в имении.
Визит мне наносит Лахвай ни'до Тиман, дакиз школы Ри-Моу-Тавии. Он предстает передо мной в скафандре, чтобы не пришлось надевать скафандр мне самому, что, как торопится объяснить представитель "Низак" Атруин'до Тиман, является знаком наивысшего почтения. В пузыре, заменяющем тиману шлем, я вижу до крайности удрученную физиономию. Мы остаемся вдвоем, и я предлагаю дакизу самое удобное кресло своей гостиной.
– Премного благодарен, Язи Ро'до Тиман. Прошу меня простить.
– Руки в перчатках елозят по внушительному брюху.
– Я не надевал скафандр уже много лет и был вынужден позаимствовать его у ученика, оказавшегося гораздо стройнее меня.
– Для меня было бы честью принять тебя по другую сторону шлюза, дакиз. Если хочешь, мы можем сейчас же перейти туда.
– Еще раз тебя благодарю, Ро, но я к тебе ненадолго. Вынужден просить тебя об услуге.
– Все, что смогу, досточтимый дакиз.
Лахвай ни'до Тиман предостерегающе грозит мне пальцем.
– Не торопись. Моя просьба не так проста.
– Он смотрит на предложенное мной кресло, принимает решение постоять и устремляет на меня взгляд белых глаз.
– Насколько я понимаю, на Амадине тебя сразу ждет испытание окончательным решением, без возможности предложить пробный вариант.
Я удивленно киваю.
– Хорошо сказано, дакиз.
Он всплескивает руками - не то от беспомощности, не то от нетерпения.
– Получается, что ты и твои спутники собираетесь плясать среди взрывов в наивной надежде на чудо?
Обдумав вопрос дакиза, я неуверенно киваю.
– В основном, да. Возможно, ты будешь считать меня не таким уж безумцем, если я скажу, что в данный момент нам недостает информации. Вся информация на Амадине, значит, туда нам и придется отправиться.
– И тогда, - гнет свое дакиз, - должно произойти чудо.
– Больше нам не на что надеяться.
Дакиз недовольно фыркает, делает машинальную попытку присесть, но тут же выпрямляется. Глядя мне в глаза, он произносит:
– Я пришел к тебе с миром, без малейшего скрытого мотива и безоружным.