Враг народа. Академия красных магов
Шрифт:
Нет, я точно не сошел с ума, чтобы видеть такие правдоподобные галлюцинации. Глаза, пробежавшись по спортзалу, остановились на ненужном обрезке доски, который забыто валялся в углу.
— Ударь по этому куску с магией, — попросил я.
— Зачем? — насторожился друг.
— Хочу кое-что проверить. Пожалуйста.
Уже с тревогой глядя на меня, он тем не менее подошел к обрезку, присел перед ним и сжал руку в кулак. В следующий миг его окутало яркое синее свечение, какое сейчас растекалось и по моим ладоням. Сияющий кулак с силой впечатался в доску, и с грозным треском щепки полетели
— А сияние вокруг своей руки ты сейчас видел? — спросил я.
Не сводя с меня встревоженных глаз, Генка мотнул головой.
— А я видел, — сказал я, — вокруг твоей, ровно такое же, как и вокруг моей.
— Саш, — он встал на ноги, говоря бережно и тихо, как обращаются с больными, — ты что-то путаешь… Я просто ударил на чистой энергии…
— Так, может, я и вижу чистую энергию? — тут же уцепился я.
— У нее и вида-то никакого нет…
Однако мои руки все еще пылали яркой синевой. Я сжал одну из них в кулак, мысленно отдавая ему всю силу, и сияние тут же оплело его плотным облаком, словно перекинувшись с обеих ладоней. Подойдя к растерянно наблюдающему за мной Генке, я сел около доски, по которой бил он, подхватил ее одной рукой и с силой ударил по ней другой. Треск, казалось, наполнил весь спортзал. Щепки яростно разлетелись во все стороны, и доска разломилась на две кривые части. Я же не чувствовал ни дискомфорта, ни боли — от такого удара должна была содраться кожа или сбиться костяшки. Однако объятый синевой кулак был словно из железа и мог по ощущениям пробить что угодно без малейшего вреда для меня.
Я впервые сумел сделать что-то со своей магией — со своей энергией, а не с чужой, как в случае с моими иллюзиями. Но вместо радости был сейчас сбит с толку.
— И сейчас была синева? — тихо спросил Генка.
— До сих пор есть.
Я разжал кулак, и свечение медленно исчезло, как тают тени на солнце. Но я знал, что достаточно захотеть — и оно появится вновь.
— Ничего не понимаю, — пробормотал рядом друг.
— Значит, — я поднялся на ноги, — нам нужен тот, кто объяснит. Пойдем обратно…
— Ну а если он спит? — пробормотал Генка, шагая по пустому коридору.
Вернувшись в общагу, мы сразу направились к комнате в середине первого этажа, где жил Лёня. Из-под двери пробивался неяркий свет, какой бывает от ночника, вполне давая ответ на заданный вопрос.
— Не спит, — сказал я и постучал.
После пары секунд тишины по ту стороны послышались шаги, и дверь распахнулась. Однако на пороге стоял не Лёня, а его сосед — пухлый невысокий жизнерадостный паренек с густой светло-каштановой шевелюрой. На вид из тех людей, которые любят вкусно поесть и хорошо посмеяться. Его я, кстати, уже видел и в кабинете студсовета, и на элитной студенческой трибуне.
— О, как раз хотел познакомиться! — слишком бодро для такого позднего часа воскликнул он. — Иннокентий, но можно просто Кеша. Казначей студенческого совета, — добавил он, пожимая руку сначала мне, а потом Генке. — Так что если вдруг захочется забрать себе что-то еще, то это ко мне, — доверительно
— Будем иметь в виду, — ответил я, нетерпеливо заглядывая за его спину.
Наконец из глубины комнаты появился Лёня, в тапочках и длинной пижаме — совсем не такой бодрый и позитивный, как его сосед.
— Кеш, это ко мне, — с легким недовольством бросил он, натягивая на нос очки.
Попрощавшись с нами, его сосед утопал вглубь комнаты, а Лёня вышел в коридор и плотно притворил дверь.
— Когда ты уже угомонишься… — проворчал он, ткнувшись глазами в меня. — Ночь на дворе!
Не особо вслушиваясь, я распахнул перед ним ладонь, которая тут же налилась густой синевой.
— Ты видишь синее сияние?
— Где? — буркнул Лёня, как бы сразу ответив на мой вопрос.
— На моей руке, — на всякий случай уточнил я.
Его глаза с досадой сверкнули за стеклами очков.
— Ты думаешь, сейчас самое время для шуток?
— Это не шутки, — вклинился Генка. — Саша говорит, что видит чистую энергию!
Хмурясь, Лёня вновь перевел взгляд на меня.
— У тебя жар, что ли?
Генка мигом плюхнул ладонь мне на лоб, словно надеясь, что это хоть что-то прояснит.
— Нет у меня никакого жара, — отмахнулся я.
— Правда нет, — подтвердил он, убирая руку.
— Видеть чистую энергию невозможно, — строго, как учитель, произнес Лёня. — У нее нет ни формы, ни цвета.
— Но я вижу, — возразил я, покачивая перед ними сверкающей синевой ладонью, — прямо сейчас. И у тебя видел тогда в поезде, и на экзамене у других студентов, и у Розы! — я вспомнил, как сочное сияние покрывало ее с головы до ног. — Роза сегодня вся была в этой синеве весь поединок!.. Неужели все это время вы ничего не видели?
Вопрос, казалось, повис в воздухе. Это звучало абсурдно, но, похоже, и правда так. Теперь понятно, почему публику на экзамене не впечатляли студенты, бросавшиеся в манекена синевой — ее никто не видел.
Несколько мгновений в коридоре стояла тишина. Сняв очки, Лёня устало потер переносицу и снова их надел.
— И почему с тобой столько проблем, — со вздохом выдал он. — Ты правда видишь чистую энергию?
— По-твоему, я буду такое придумывать?
— Может, ты сам себе какую иллюзию создал? — предположил он.
Ну здрасьте — эта версия была даже покруче галлюцинаций.
— Нет, — отрезал я, — я вижу ее так же отчетливо, как вас двоих.
И снова тишина окутала коридор. Генка растерянно топтался рядом, а Лёня задумчиво теребил дужку очков.
— Давай так, — наконец изрек он, — иди к себе в комнату, отдохни, и к утру проверишь снова.
— И что если будет? — спросил я, даже не сомневаясь, что будет.
— Поговоришь об этом со своим куратором.
— А кто мой куратор, знаешь?
— Твой, скорее всего, Ковалевский, — без особых сомнений ответил Лёня. — Но лучше уточни в учебном отделе.
Вот чудно-то: этот сразу скажет, что я сошел с ума.
— А теперь, — неожиданно сурово произнес наш старший товарищ, переводя глаза между мной и Генкой, — быстро идите спать! Вы вообще знаете, что ходить ночью по общежитию нельзя?..