Враг Шарпа
Шрифт:
Кросс нахмурился:
– Ну, это же Рождество, сэр! Они всегда так делают на Рождество.
– Они что, каждое Рождество привязывают на деревья белые ленточки?
– Не только, сэр. Они привязывают все, что угодно. Обычно предпочитают вечнозеленые деревья, сэр: тащат к себе на квартиру и украшают. Всякие мелкие подарки, ангелочки из бумаги – разные штуки.
– Зачем? – Шарп все еще наблюдал за компанией у граба – как, впрочем, и все солдаты его роты, ни разу не видевшие подобного.
Похоже, Кросс никогда не задавался вопросом, зачем это делается. Но тут из внешнего клуатра поднялся Фредриксон,
– Языческий обычай, сэр. Старые германские боги жили в деревьях. Это часть праздника зимнего солнцестояния.
– Вы имеете в виду, они поклоняются старым богам?
Фредриксон кивнул:
– Никогда не знаешь, откуда что берется, а? – он улыбнулся. – Священники говорят, дерево символизирует крест, на котором будет распят Иисус, но это полная ерунда: просто старомодное приношение старым богам, вот и все. Так делают еще с доримских времен.
Шарп взглянул на дерево:
– А что, мне нравится. Выглядит красиво. Что там дальше? Не полагается принести в жертву девственницу?
Он говорил громко, чтобы люди услышали его и посмеялись. Они, в свою очередь, были очень довольны: суровому майору Шарпу настолько понравилось их дерево, что он даже пошутил. Фредриксон проводил взглядом Шарпа, уходящего во внутренний клуатр. Одноглазый капитан знал то, чего не знал Шарп: он знал, почему эти люди сражались ночью вместо того, чтобы сбежать к жирующему врагу. Они гордились тем, что сражаются рядом с Шарпом, а значит, соответствуют его высоким требованиям. И пока соблюдение этих требований ведет к победе, люди будут стремиться следовать им. Помоги Господь британской армии, думал Фредриксон, если офицеры станут презирать солдат.
Шарп устал, замерз и не успел побриться. Он медленно прошел верхним клуатром, спустился по лестнице и вошел в большой холодный зал, отведенный Фредриксоном для размещения раздетых догола пленных. Их сторожили трое стрелков. Шарп кивнул капралу:
– Проблемы?
– Никаких, сэр, – капрал сплюнул в дверной проем табачную жвачку. Дверь вышибли во время штурма, и три стрелка наблюдали за пленными через баррикаду из обугленных деревянных балок. – Один тут очень расстроился, сэр, часу не прошло.
– Расстроился?
– Точно, сэр. Кричал тут, сэр, разорялся, бузил. Хочу взад одежу, грит. Мы не скотина, грит, ну, и всякое такое, сэр.
– И что?
– Да капитан Фредриксон пристрелил его, и вся недолга, сэр.
Шарп с интересом взглянул на капрала:
– Вот так просто?
– Ага, сэр, – счастливо ухмыльнулся тот. – Он ерунды не любит, капитан-то, сэр.
Шарп улыбнулся в ответ:
– Да и тебе не стоит. Если кто еще будет шуметь, сделай так же.
– Сделаем, сэр.
Похоже, Фредриксон, основательно потрудившийся ночью, до сих пор старался поучаствовать во всем происходящем, о чем возвестил радостный крик солдат его роты, занявшей крышу внутреннего клуатра. Шарп снова поднялся по лестнице, потом по накату, ведущему из верхней галереи. Оттуда он увидел, что вызвало такую радость.
Над монастырем взвился флаг. Он был закреплен на самодельной треноге, наскоро сколоченной из досок. Поскольку в это холодное рождественское утро стоял полный штиль, Фредриксон распорядился прибить к флагштоку поперечину, чтобы флаг был расправлен. Теперь
Фредриксон подошел к Шарпу и полюбовался флагом с другой стороны крыши.
– Как-то не так выглядит, сэр.
– Не так?
– Чуток по-ирландски.
Когда был подписан Акт об Унии [81] , неразрывно соединивший в единую нацию Ирландию с Англией, к союзному флагу добавили диагональный красный крест. Но и через одиннадцать лет для многих новый флаг выглядел непривычно, а кое-кого, например, Патрика Харпера, оскорблял.
Шарп взглянул на капитана:
81
Акт об унии королевства Великобритании и королевства Ирландии был подписан в 1800 году. В результате образовалось Соединённое королевство Великобритании и Ирландии. Новый флаг, известный как Union Jack, до сих пор является флагом Соединенного королевства, несмотря на обретение в 1949 году Ирландией независимости.
– Слышал, вы пристрелили пленного.
– Я был неправ?
– Нет. Избавили трибунал от вынесения абсолютно такого же приговора.
– Это их слегка утихомирило, сэр, – объяснил Фредриксон мягко, как будто оказал пленным услугу.
– Вы спали?
– Нет, сэр.
– Идите вздремните. Это приказ. Позже вы очень понадобитесь.
Шарп и сам не знал, почему сказал это. Если все пойдет по плану, фузилеры прибудут через считанные часы, и работа стрелков будет окончена. Но он инстинктивно чувствовал неприятности: может, виноваты были странные всадники на рассвете, а может, просто никак не мог привыкнуть к внезапно свалившейся ответственности за две сотни людей. Он зевнул, поскреб щетину и потуже запахнул шинель.
По усеянным трещинами плитам крыши гулял, старательно огибая скрючившихся за низким парапетом стрелков, кот. Он прошелся по границе плит, уселся и начал умываться. Тень его протянулась по розовым плитам до самого края крыши.
Через всю долину к замку точно так же тянулась тень дозорной башни. Два строения разделяло пять сотен ярдов; сама башня была добрых ста пятидесяти футов в высоту, а между ними приютилась заросшая терновником лощина с крутыми склонами. Туман как раз покидал ее, обнажая колючий кустарник, подернутый инеем, и небольшой ручеек, журчащий на дне. Как ни странно, замок и дозорная башня по-прежнему охранялись – неужели Пот-о-Фе считает, что его враги, освободив заложников, просто уйдут прочь?
Золотые лучи солнца тронули холмы на западе, в Португалии, но долины, подернутые белесой дымкой, все еще оставались темными; ночь царила до самого горизонта: в дальних ущельях еще даже не наступили сумерки. Пейзаж выглядел смятым какой-то гигантской рукой, его хотелось расправить, пробудить к жизни.
Шарп дошел по крыше до северного парапета, почти не охраняемого, и присел на каменные плиты, глядя на перевал. Фузилеров ни следа – впрочем, еще рано.
– Сэр? – раздался за спиной голос с немецким акцентом. – Сэр?