Враг
Шрифт:
Тем временем фрау Марта пересчитала все яйца и не нашла для столь хрупкого товара более подходящего места, чем зеленое бархатное сиденье кресла бургомистерши, с которого та как раз встала.
Следуя рекомендации Парацельса, бургомистерша решила немного утишить всплеск эмоций, приняв несколько рюмочек шнапса, после чего вновь уселась в удобное кресло. Но когда она мягко опустилась на сиденье, это не пошло на пользу яйцам, лежавшим там, и они разбились одно за другим, так что ни одного целого не осталось.
Бургомистерша недовольно вопросила: «Почему это я разбила эти прекрасные яйца?» На
Бургомистерша не преминула описать все случившееся своему почтенному супругу. Высокомудрый чиновник, ошеломленный тем, что в черте славного благочестивого города появилась какая-то ведьма, велел схватить бедную женщину и доставить ее в Нюрнберг, где ее вынудили вернуть до последнего гроша все полученные от бургомистерши деньги, после чего стража оттащила ее к городским воротам и вышвырнула за пределы города.
Оказавшись за городом, женщина остановилась на каком-то холме; высокая и тощая, как жердь, напоминающая скорее кол для хмеля, она принялась угрожающе жестикулировать жилистыми руками, потом протянула их в сторону Нюрнберга и громко крикнула таким пронзительным и режущим слух голосом, что его можно было принять за вопль самого дьявола:
Тьфу на тебя,
Злая толстуха,
И на служанку —
Сытое брюхо!
Тьфу на толпу
Подлых мучителей,
Лживых льстецов,
Жадных правителей!
Ну погодите, гадкие рожи:
Яйца у вас станут дороже!
Дьявол не преминул всеми средствами поддержать свою сторонницу, и во всех женщин Нюрнберга вселился бес, непреодолимо толкавший их садиться на корзинки с яйцами, давя находящийся там товар, так что, если кому до зарезу захотелось бы отведать хорошей яичницы, пришлось бы платить за нее чистым золотом.
Однако, как отмечает мудрый хронист, за одно яйцо вовсе не давали целого ведра вина, это всего лишь поговорка, возникшая довольно странным образом.
Некий достойный патриций решил положить конец дьявольскому наваждению, заставляющему бить все яйца, и велел под звуки труб и грохот барабанов во всеуслышание объявить, что та женщина, которая принесет ему яйца, получит за каждое целое яйцо ведро хорошего вина.
Среди многих женщин, попытки которых перебороть свою гибельную страсть кончались плачевно, нашлась наконец одна — жена мызника, скромная, благочестивая женщина, которая в тот злополучный день, естественно, тоже насмехалась и издевалась над мнимой ведьмой, а теперь вручила тому господину корзину целехоньких яиц.
«Диву даюсь, — промолвил весьма приветливо благородный господин, — что вы пришли только теперь, славная женщина, ибо вы столь добры и благочестивы,
С этими словами благородный господин хотел было взять из ее рук корзинку, но женщина вдруг со страшной силой вырвала ее и с превеселым видом уселась на яйца, так что они все до единого разбились.
Бедная женщина была вне себя от стыда и очень плакала.
«Ну, что вы так убиваетесь, фрау Маргарет, — миролюбиво заметил благородный господин, стараясь ее утешить, — попробуйте-ка еще разок, может, сумеете перебороть это зло».
Фрау Маргарет не заставила себя просить дважды и спустя восемь дней явилась с последней порцией яиц, собранных со всего курятника. Она напрягла всю свою сильную и набожную волю. Но стоило ей очутиться в комнате благородного господина, как все повернулось иначе. Она уже глядела на корзину со страстным желанием сесть наконец на яйца и была, к своему немалому огорчению, убеждена, что нынче еще меньше надежды устоять перед соблазном, чем в первый раз.
Случилось так, что как раз в эту минуту в комнату вошла тоже с корзиной яиц, дабы предпринять такую же попытку, жена соседа, с которой фрау Маргарет жила в постоянных ссорах и сварах. Тут кровь ударила в голову фрау Маргарет от одной мысли, что она может опозориться перед своей злейшей врагиней, и ее глаза зажглись адским огнем. Лицо другой женщины тоже пылало, словно горшок горячих углей, и дело дошло до того, что обе женщины уже вытянули руки и растопырили пальцы, готовые вцепиться друг в друга подобно разъяренным диким зверям.
В этот миг в комнату вошел благородный господин.
Обе женщины бросились к нему, протягивая свои корзинки. Однако как только он их взял, фрау Маргарет быстро вырвала свою корзинку и низко склонилась над ней. С тем большим пылом соседка тоже вырвала у рыцаря свою корзинку и с величайшим удовольствием уселась на нее.
Сквозь хохот, которым залилась эта женщина, иногда слышалось привычное «Господи помилуй!» — молитва торжествовала свою победу над дьявольским омлетом.
А фрау Маргарет тихонько поднялась с полу и, приветливо улыбаясь, протянула рыцарю корзинку с шестью десятками целехоньких яиц. Она счастливо преодолела свою греховную страсть и обвела вокруг пальца врагиню соседку, — видно, бабская свара, пожалуй, посильнее всякой чертовщины.
Благородный рыцарь честно заплатил за каждое из шести десятков яиц ведром вина, откуда и пошло поверье, будто в те времена за одно яйцо давали целое ведро вина.
Когда трактирщик вскочил с места, швырнул на стол связку ключей и схватил свой бокал в знак того, что он закончил свой рассказ, все разразились громким, раскатистым хохотом. Только почтенный господин молчал. Он лишь слегка улыбнулся, как и подобало его возрасту и положению, а потом заговорил:
— Разве я был не прав, дорогие гости, когда посоветовал вам услышать историю о разбитых яйцах, ведь помимо того, что эта история сама по себе достаточно забавна и занимательна, я хотел еще и предоставить нашему хозяину, господину Томасу, возможность показать свой талант рассказчика старинных историй, лишь немного переиначивающего их на свой лад.