Враги друг друга не предают
Шрифт:
— Я воровка. Куда идти?
Старалась, чтобы голос не дрогнул, отрезая себе пути к отступлению. Глаза стражника довольно блеснули, перебрасывающееся шутками сопровождение замолчало.
— Ничему тебя, девка, жизть не учит, — деланно повздыхал мужик, подтолкнув меня к выходу, вспомнив о мальчике, повернулся и шикнул на него:- Брысь, голытьба, отсед…
За спиной зашуршало. Между дверьми и монументальным стражем юркой ящеркой мелькнуло гибкое тельце. Мальчик благоразумно не стал дожидаться второго приглашения и быстрее сделал ноги.
— Ну пошли, — кивнул на выход рыжебородый, пропуская меня вперед. — Ты справная, молодая неужто не нашла другого дела окромя воровства?
Я пожала плечами, понимая, что лишусь оставшейся кисти руки, совершенно не боялась. Апатия и вселенская
Наша процессия поднялась из подвальных помещений по знакомой крутой лестнице, прошла насквозь здание тюрьмы и вышла в тюремный двор. С трех сторон поднимались серые стены в два этажа с крошечными, забранными решетками окнами. Вместо четвертой высился частый металлический забор, за которым собралась небольшая толпа зевак, поглазеть на казнь. Засыпанный снегом дворик вычищала парочка заключенных, бодро машущих широкими лопатами. В центре пятачка находились помост и плаха. Палач — дюжий мужик двух метров роста уже ждал, возвышаясь на помосте и поигрывая длинной рукоятью секиры. Лицо он прятал под кожаной маской-колпаком. Мускулистое тело прикрывал кожаный жилет и такие же широкие брюки. Мороз и пронизывающе-холодный ветер, свирепствующий даже здесь, оказались нипочем такому здоровяку. Мое сердце сжалось, вспомнив похожий день в Канопусе, равнодушие глумливой толпы и несправедливое наказание.
Рядом с помостом нетерпеливо переминалась группа из трех человек хорошо одетых мужчин. Довольно высокие и худощавые в гладких длиннополых шубах, они брезгливо осмотрели меня с ног до головы, задержавшись на лице. Я подняла глаза к небу, чувствуя, как редкие снежинки обжигают лицо. Сопровождающий страж протянул приказ о наказании одному из мужчин в блеснувшем на костистой переносице пенсне. Тот брезгливо развернул пергамент и равнодушным голосом, слегка в нос зачитал:
— Я, судья Гровен, и надзирающие за исполнением приговора, вынесенного магистратом и главой ярлом Бораном Рагнетом, приговоривших за воровство к отсечению левой кисти Фишку, сына плотника Иона десяти лет от роду… Что-о-о?! — лицо мужчины вытянулось, он недоверчиво глянул в мою сторону, задержавшись на лице. — Сына плотника десяти лет! Вы кого привели, олухи? Это же девка и лет ей не менее два по десять! Рунжий Марик, что за балаган, где мальчишка?
Сопровождение притихло, стараясь посеревшими лицами слиться с тюремными стенами. Рыжебородый побелел, растерянно глянул на меня и пролепетал:
— Это он… она сама созналась… и руки у нее нет. Я подумал…
— Тебе платят не за то, чтобы ты думал. Ты должен в точности исполнять приговоры, — вспылил судья Гровен. — Рунжия Марика под стражу. Вы двое отправляйтесь на розыск мальчишки. Девчонку отпустить.
Гровен махнул рукой палачу, развернулся и в сопровождении наблюдающих пошел к выходу. Оба амбала, предварительно обезоружив, потащили упирающегося рыжебородого назад в казематы. Я застывшей сомнамбулой глядела на развернувшуюся картину отложенной казни, еще не понимая, что спаслась. Над ухом смачно гаркнули, и я подпрыгнула от страха.
— Повезло тебе, деваха. Больше не попадайся!
Палач гулко захохотал и, легко вскинув секиру на плечо, тяжелой поступью направился к калитке забора, охраняемой одним стражником. Я поспешила следом, желая поскорее убраться отсюда.
Оглядев себя, посетовала, что вновь встал вопрос приличной одежды и еды. Одежда пропиталась тюремными запахами и благоухала почище общественной канализации. Идти на рынок к предателю Орису больше не рискнула. На припрятанный злотень, спасенный от загребущих лап стражников, довольствовавшихся найденным серебром, много не купишь. Но в лохмотьях к ярловой сулами и близко не подпустят. Минута слабости прошла, когда вновь забрезжила надежда вернуться в свой мир, разыскав
Глава 39
Глава 39
Толпа, кто восторженно, но больше с опаской, глазела на двухметрового полуголого громилу с острозаточенной секирой на плече, на лезвии которой играли солнечные зайчики. Палач вальяжно прошел в открытые ворота, небрежно кивнул дежурному стражу, и потопал к рыночной площади, огибая торец здания. Пользуясь тем, что все внимание было обращено на мужчину, я ужом выскользнула следом и заторопилась в противоположном направлении, стараясь быстрее скрыться с глаз обывателей. Проваливаясь в снег, раздумывала о судьбе Фишки, не подставила ли я мальчика, ссудив ему слишком большую сумму. Денег не жаль, но сумма для бедного Трехснежья была более чем внушительной, и он мог поплатиться за злотень жизнью. Терзаясь сомнениями насчет сделанного мальчишке блага, торопливо убегала подальше от тюрьмы, убеждая себя не озираться по сторонам и не привлекать лишнее внимание. Для себя наметила план, решив найти причал и разузнать в первой же приморской таверне подробности о прибытии «Ледяного Единорога». День катился к закату и на город вместе с плотным туманом неспешно наползали сумерки. Утихал колючий ветер, сбивающий весь день с ног и обжигающий редкими снежинками лицо, уступая место влажной, ленивой стыли. В плотной туманной мгле меня не так-то легко заметить и рассмотреть, и мой вид не будет бросаться в глаза.
Перед акваторией порта улицу, по которой я кралась, запрудили беспокойные громко переругивающиеся горожане и несколько верховых и впряженных в телеги шурхов, нервно всхрапывающих и жмущихся друг к другу. Женщины и мужчины, не жалея глоток, возмущались, потрясая кулаками в сторону причалов, скрытых высокой каменной стеной забора одного из домов. Между ними сновали одетые в старье юркие мальчишки: скорее воришки, чем посыльные. Мысленно отметила как много беспризорников в Трехснежье и прислушалась к ропоту толпы. Из разговоров стало ясно, что «Ледяной Единорог» прибыл днем, но ярл велел не выпускать ни пассажиров, ни команду. А собравшиеся — это встречающие, которые вынуждены морозить носы в ожидании пассажиров и груза. Кто-то ожидал вернувшихся из Канопуса родственников, лавочники — заказанные товары, выгрузка которых даже не начиналась, но все одинаково были недовольны задержкой и гадали о причине. Узнав, что шхуна с моими тюремщиками и браслетом-порталом в нескольких шагах от меня, немного растерялась. Раздумывая как пробраться на корабль к ярловой жене, разглядывала разношерстную толпу, пробкой заткнувшую выход к пирсу. Волной прокатившийся по людскому морю возмущенный гул достиг моих ушей. Местный градоначальник лично провел досмотр пассажиров и ценного груза, в результате команда и капитан Патрик отправлены в казематы и ожидают приговора суда. Сулари ярла из Канопуса, прибывшая паломницей в храм, как важная гостья остановилась у местного градоначальника.
Мне теперь не на корабль, а в дом ярла, именно там находится браслет. Скорее всего настолько дорогую вещь сулами везет с собой в дорожных шкатулках. Нужно как-то пробраться в выделенную ей комнату. Но как? Если лезть на авось — поймают и казнят чего доброго. Разве что служанкой наняться. Наверняка с наплывом гостей прислуги не хватает. Но кто возьмет в приличный дом однорукую воровку? Выбора все равно нет, в любом случае стоит попробовать. Вот только видок у меня еще тот…
Стараясь держаться в тени высокой стены, чтобы потрепанная одежда не бросалась в глаза, выбрала из толпы женщину поприветливей и подробно расспросила, как найти дом местного градоправителя. Получив точную инструкцию, поспешила обратно к площади, к самому роскошному зданию, где проживал ярл Боран.
— Только они не подают, — крикнула вдогонку сердобольная женщина. — Попробуй через кухню на заднем дворе. Может остатками еды разживеси. У них нонче гости.
— Благодарствуйте, тетенька, — поблагодарила на местный манер и заторопилась к градоправителю.
Интуиция мне говорила, что там я могу встретить малышку Дин. Я по привычке переживала за девочку, желая удостовериться, что с ней все в порядке. За время пути привязалась к непоседе. И червячок ответственности грыз измученную душу.