Враги Сталина – враги России
Шрифт:
«Антикоминтерновский пакт» – ось Берлин – Рим – Токио, – Гитлер – Муссолини – Хирохито. Маннергеймовская Финляндия. Пилсудская Польша. Венгрия Хорти и Румыния Антонеску. Англия Чемберлена и Франция Даладье. Британский министр иностранных дел Саймон по возвращении из Берлина в Лондон в 1935 г. докладывает правительству:
«Гитлер решительно заявил, что Германия не желает участвовать в пакте, который обязывал бы ее к взаимной помощи. В особенности Германия не расположена участвовать в пакте взаимной помощи с Россией». (XIV сборник «В помощь изучающим историю КПСС». 1962 г., стр. 10.)
С молчаливого согласия правительств США, Англии и Франции Япония оккупирует Маньчжурию, Италия захватила Абиссинию, Германия – Австрию.
Немецкий официальный поэт Иост вопил:
«Народ должен требовать жрецов-вождей, которые проливают кровь, кровь, кровь, которые колют и режут!»
На съезде гитлеровской национал-социалистической партии в Нюрнберге в сентябре 1937 г. фюрер открыто провозглашал:
«Организация человеческого общества находится под угрозой… В последние годы мы являемся свидетелями дальнейших попыток распространения коммунистической смуты на Востоке и Западе…
Национал-социализм изгнал большевистскую опасность из Германии… Он добился иммунитета народа и империи от большевистской угрозы.
Что мы хорошие солдаты – этого мир, несомненно, еще не забыл. Что мы стали сейчас еще лучшими солдатами – в этом пусть нам поверят. Что национал-социалистическое государство выступит и будет драться с иным фанатизмом за свое существование, чем когда-то бюргерская империя, – в этом пусть никто не сомневается».
Гитлеру вторил Геббельс:
«Впервые в истории мы переживаем такую моральную, культурную, интеллектуальную, политическую инфекцию, направленную к уничтожению большей части земли. Она осуществляется в широко применяемом и тонко проводимом походе интернационального большевизма против благонравного мира.
…Мы призываем Европу к благоразумию, познанию и действию. Еще не поздно.
Силы сопротивления приведены в движение…
Германия поднялась против мирового врага. И мы верим, надеемся и знаем, что ей удастся когда-нибудь его раздавить. Фюрер предстал перед нами как спаситель». (Все цитаты – по архивным материалам.)
Вот лицо того врага, который готовился, лихорадочно готовился к войне с нами, не скрывая своей цели – уничтожения первого в мире государства рабочих и крестьян. Правительства капиталистических государств – Мюнхен показал это – любой ценой старались втравить СССР в войну с Гитлером и Хирохито. И я спрашиваю – как в такой внешней исторической обстановке, в такой внутренней обстановке, когда вскрылось существование в нашей стране широко разветвленного антисоветского, предательско-шпионского подполья, как в такой конкретно-исторической обстановке можно было забыть указания В.И.Ленина о том, что «наше дело – ставить вопрос прямо. Что лучше? Выловить или посадить в тюрьму, иногда даже расстрелять сотни изменников… выступавших (кто с оружием, кто с заговором, кто с агитацией и т. д.) против Советской власти? Или довести дело до того, чтобы позволить… перебить, перестрелять, перепороть до смерти десятки тысяч рабочих и крестьян? Выбор нетруден.
Вопрос стоит так и только так.
Кто до сих пор этого не понял, кто способен хныкать по поводу «несправедливости» такого решения, на того надо махнуть рукой, того надо предать публичному опозорению и осмеянию…» (том 29, стр. 417).
В.И.Ленин говорил:
«Я рассуждаю трезво и категорически: что лучше – посадить в тюрьму несколько десятков или сотен подстрекателей, виновных или невиновных, сознательных или несознательных, или потерять тысячи красноармейцев
И я спрашиваю, – разве к этим словам В.И.Ленина, заключающим в себе огромный смысл, трезвое мышление борца-революционера, нельзя в полной мере отнести и поговорку «лес рубят – щепки летят»?
Мы насмехаемся теперь над этой поговоркой. Мы вместо того, чтобы по совету В.И.Ленина, предать публичному осмеянию и опозорению людей, хныкающих по поводу имевших место в жесточайшей борьбе с классовым, внутренним и внешним врагом, ошибок и перегибов, вызванных по сути дела этим же самым врагом и несовершенством нашего же собственного государственного аппарата, низким уровнем социалистической сознательности большинства его кадров, – мы вместо этого подвергли публичному опозорению старых, проверенных 40-летней историей Коммунистической партии и Советской власти вождей партии и государства. Мы приписали этим людям, этим нескольким конкретным лицам, вину во всех ошибках и перегибах, имевших место в период обострения борьбы с классовым врагом.
Надо сказать, что сторонники XXII съезда КПСС стали изображать В.И.Ленина, основываясь на законной и точной характеристике его как самого человечного человека на земле, этаким мягкотелым интеллигентским типом, для которого «общечеловеческие» чувства справедливости, гуманизма, любви и дружбы к товарищам были превыше всего.
По-моему, это – ложная, неверная трактовка личности В.И.Ленина – вождя революции, коммуниста-революционера.
Мы по праву называем В.И.Ленина самым человечным человеком на земле, но это вовсе не потому, что он был бесконечно человеколюбив и мягок в обращении с людьми – общеизвестно, что он с редким талантом высмеивал каждого, кто спорил с ним по тому или иному важному политическому вопросу, и как никто легко рвал самую близкую дружбу с людьми, которые по его, Ленина, убеждению были неправы, – а только потому, что его человеколюбие касалось, относилось к подавляющему большинству человечества – к трудящимся и эксплуатируемым массам, к рабочим и крестьянам всех стран. Человеколюбие Ленина, его гуманизм конкретно воплотился в его марксистском учении о социалистической революции, о диктатуре пролетариата, о коммунизме, в котором, и только в нем одном, В.И.Ленин видел единственное реальное средство освобождения человечества от морального и материального гнета и эксплуатации, от насилия и войн, от всего того, что заставляет человека страдать.
Только так подходя к оценке личности В.И.Ленина, можно и должно оценить весь глубочайший гуманизм следующих его высказываний:
«Товарищи венгерские рабочие! Будьте тверды. Если проявятся колебания среди социалистов, вчера примкнувших к вам, к диктатуре пролетариата, или среди мелкой буржуазии, подавляйте колебания беспощадно. Расстрел – вот законная участь труса на войне» (т. 29, стр. 360–361).
«Мы должны сказать, что должны погибнуть либо те, кто хотел погубить нас и о ком мы считаем, что он должен погибнуть, – и тогда останется жить наша Советская республика, – либо, наоборот, останутся жить капиталисты и погибнет республика… Сентиментальность есть не меньшее зло, чем на войне шкурничество…
Вы здесь говорите, как надо учить. Вы должны прийти к тому, чтобы сказать, что недоучившимся у нас нет места. Тогда, когда будет коммунизм, тогда учение будет мягче, – теперь же я говорю, что учение не может не быть суровым – под страхом гибели» (т. 33, стр. 48–50).
«У нас коммунисты, не менее половины, не умеют бороться, не говоря уже о таких, которые мешают бороться…
…Есть надежда, что тысяч 100 мы из нашей партии удалим. Некоторые говорят, что тысяч 200, – и эти последние мне больше нравятся» (т. 33, стр. 50–52).