Врагов выбирай сам
Шрифт:
– Я пришла исповедаться, отче.
– Право же, Ветка, – он ласково улыбнулся, – от твоего дома куда ближе до церкви святого Михаила, чем до нашего скромного прихода. Впрочем, мы, разумеется, только рады тому, что ты не забываешь свой старый храм.
– От моего дома... – Ветка сильнее сжала уголки платка и неожиданно всхлипнула: – Это не мой дом, отче. Он вернулся, он меня ненавидит, и если... если он скажет, Альберт просто выгонит меня-а... – Она разрыдалась так сразу и взахлеб, как будто вся тревога, весь страх, что копились в душе целый месяц, решили прямо сейчас выплеснуться слезами.
Отец Константин не растерялся и, кажется, не удивился.
– Выпей, дитя мое. И если хочешь плакать – плачь, слезы облегчают боль.
Потом она рассказала ему все. О страшном рыцаре с глазами, каких у людей быть не должно. О его голосе, от которого становилось страшно и Ветка сама себе казалась замарашкой, случайно оказавшейся на балу Его Высочества, нелепой, выставленной на посмешище, и все смотрят, а дамы брезгливо прикрываются веерами. О том, что его называют Миротворцем, да-да, она знает точно, его называют так, а ведь Миротворец умер сто лет назад. Умер! Даже о его топоре Ветка вспомнила, пока маленькими глотками пила вино из большой кружки. Об огромном, ужасном, сверкающем топоре. И об Альберте, попавшем под власть этого чудовища, нет, не топора... Альберт такой хороший, но он как слепой...
– Я понимаю тебя, Ветка, – кивнул отец Константин, выслушав ее сбивчивый и очень страстный рассказ, – ты чувствуешь, что этот человек толкает тебя к преступлению. Ты хочешь спасти своего жениха и ради этого готова на все, даже, может быть...
– На все! – подтвердила Ветка. – И я боюсь.
– Напрасно. – Священник отечески погладил ее по голове. – Нет такого греха, который не был бы прощен, если он совершается во имя спасения ближнего.
Круглая гостиная была их любимым местом в доме еще тогда, сто лет назад. Может быть, на сложном языке архитекторов эта комната с эркером, далеко выступающим над крыльцом, называлась как-то иначе. Но кого интересуют архитекторы? Для Альберта с Артуром гостиная сразу стала круглой. И точка.
– Все как тогда! – Альберт с довольным видом отвернулся от окна, наблюдая за реакцией старшего.
– Ну да. – Артур огляделся, мягко ступая, прошелся по комнате, пальцами касаясь мебели, стен. – Почти.
– Да ладно! В точности все сделали.
– Ну как скажешь, – покладисто кивнул старший, осмотрел выставленные на каменном столике бутылки. – Хм, – приподнял брови, – погреб сам собирал?
– Нет. Пошел в «Алмаз», как ты и советовал, сказал, что есть много денег, надо хорошие вина. Предупредил, конечно, что на нужды ордена Храма, а то подсунули бы...
– В «Алмазе» люди честные – Артур налил себе вина, упал в кресло и вздохнул: – Хорошо-то как, а!
– Вот. А кто-то в «Звездне» сидел. Нет чтобы сразу домой.
– Дела у меня там были.
– Знаю я твои дела. Ирмой их звать.
– Не только. – Артур нахмурился. – Что же до Ирмы... – Он помолчал. – Ладно, другое важно. Профессор твой не врал – в Долине и вправду непонятное что-то делается.
– Тоже мне новость! – пренебрежительно выдал Альберт. – Здесь все время что-нибудь делается. – Он угнездился на подоконнике, сдвинув штору, и в комнату тут же сунул широкую лапу солнечный луч. – Ну, рассказывай! Ты с Флейтистом разговаривал или сам что-то видел?
Артур развернул привезенную из Цитадели карту. Дал младшему налюбоваться переливами алых огоньков, потом принялся объяснять.
Суть дела Альберт ухватил сразу и простенькую
– Хочешь сказать, – он взял с блюда пирожное и надкусил, пачкаясь кремом, – что оттенки серого и черного означают количество чудовищ на местности, а эти огонечки – монахов ордена Пастырей?
– Ты сам видишь, – кивнул Артур, – они ограничивают места, куда сбежали самые опасные чудовища. Не просто сбежали – организовались, как в Развалинах. Хозяин Воды, Хмельной Вурдалак, Хохотунчик, Садовник, Ночной Червь, Ослица... – Он перечислял имена, обводя на карте самые темные области. – Их заперли и удерживают на окраинах.
– Какие еще... – Альберт слегка обалдел от обилия незнакомых прозвищ. – Кто это?
– Имя Город и Пустоши тебе о чем-нибудь говорит?
– Хозяин Развалин.
– Вот и эти – Хозяева. Каждый на своем месте. Я выяснял, их обнаружили лет десять назад, как раз тогда, когда пастыри активно начали вытеснять чудовищ с обжитых территорий. Думается мне, тот, на Триглаве, когда понял, что его рабов отгоняют от людей и по возможности истребляют, локализовал места скопления тварей и нечисти и в каждой локации сгенерировал по одному монстру, идеально соответствующему заданным условиям.
– Я бы не возражал, – почти точно копируя манеру флейтиста, заметил Альберт, – чтобы ты, братец, разговаривал на здешнем языке.
– Прости. Я хочу сказать...
– Я понял.
– М-да. Так вот, если бы Устав не запрещал заключать пари, я поспорил бы, что именно пастыри не позволяют тварям и нечисти пересечь отведенные им границы. Какие-нибудь... особенные пастыри. Вроде Недремлющих. У тех есть гвардейцы и рыцари Кодекса. А здесь: одни проповедуют, вторые – чудовищ на границах удерживают. А в Шопроне митрополит сидит, за всеми присматривает. М-м? – Он взглянул на Альберта. – Сам знаю, что прорех хватает. Патрули Храма ни единого пастыря возле Болот не встречали, но что мы о них знаем? Может, им не нужно собственной персоной туда являться? Может, они молитвой одной только да этим... целибатом. Страшное ведь дело.
– Целибат? – уточнил Альберт.
– Иди ты!
– А мне эти монахи не нравятся, – заметил маг, надкусывая очередное пирожное.
– А я тебе давно говорю: крестись.
– Да ну! Не в этом же дело.
– Я думаю, пастыри идут нам на смену, – произнес Артур, – они на ступеньку ближе к Небу. Мы, сам знаешь, убиваем. Да и вообще грешим. А они без этого обходятся.
– Без убийств и без греха, – хмыкнул Альберт. – А размножаются, надо думать, вегетативно?
– Ты не ерничай! – посерьезнел Артур, недовольно хмуря светлые брови. – Суть всего – митрополит. На нем Благодать.
– Ну конечно. А ты так, да? Рядом куришь.
– Я думал над этим, – признался Артур.
– И что надумал?
– Да то, что рассказал.
Он действительно думал. После беседы с Флейтистом поневоле начал сомневаться в себе и в Силе, что направляет руку и сердце.
Отрицать присутствие этой Силы было глупо. Артур прекрасно понимал, что ему дано больше, чем многим другим, понимал и принимал это, как принимают подарок. Просто. Подарок, это ведь не награда и не воздаяние, его не нужно заслуживать. Достаточно быть благодарным. И он был благодарен. Всегда. И когда одной лишь молитвой развоплощал нечисть, и когда чудища, неуязвимые для обычного оружия, умирали под ударами его топора, и в дни поста, в удивительном, каждый раз новом ощущении единства с миром вокруг, Артур благодарил Бога за то, что Он есть.