Врата Ангдора. Пастух стада драконьего
Шрифт:
В налитых кровью глазках Урдвига плескался ужас, чёрная лапища, лежавшая на рукояти меча, мелко тряслась.
– Ниделг!.. – прохрипел он и через весь тронный зал бросился к сидевшему на троне Моргоргу.
Главнокомандующий прыжками преодолел разделявшее их расстояние и опасно приблизился к запретной черте. Моргорг предупреждающе поднял руку, но Стена Неприкосновения, его вторая кожа, драгоценное магическое полотно, прозрачное и невесомое, сотканное им из сильнейших заклятий чёрной магии, опередила его. Урдвиг отлетел назад и, ударившись о створку двери, растянулся на
Если бы это был простой гимерец, он бы остался лежать на полу с проломленным черепом. Однако череп джугуру-герэ твёрже камня, и главнокомандующий скоро пришёл в себя.
– Что стряслось? – сухо обронил Моргорг, стирая подобие улыбки с лица.
Как ни в чём не бывало, джугуру-герэ вскочил.
– Милорд, – завопил он, уставившись в пол, – он боялся смотреть Моргоргу в глаза, – в подземном городе – в той пещере, что ведёт в усыпальницу – только что видели… – он с трудом выдавил из себя: – ниделга…
– Ниделга? – Моргорг недобро усмехнулся. – Продолжаете опустошать винное хранилище? Я же ясно сказал: хранилище запечатать, пьянство прекратить. Вино пятисотлетней выдержки, если его пить вёдрами, и не такое можно увидеть.
– Нет, милорд, – затряс головой гимерец. – Мы эту братию знаем, как свои пять пальцев. После полнолуния только и делаем, что мертвецов собираем. Всё найдём, окромя головы. Все болота обрыщем, да что толку. Так и хороним, без головы, значится…
Урдвиг поёжился.
– …А особенно свирепствует ихний главарь. Видеть-то его не видишь, как вдруг глаза эти багровые появятся и вроде как дитя малое где-то заплачет. Если услышишь энтот плач, тут тебе и конец. Когда он охотится, мы до ста безголовых находим. Поднимаем их из болота, а из них кровавые ледышки сыплются. Кровь, значится, заледенела. А винное хранилище уже давно опустошили, последний бочонок брат мой покойник разливал, когда я его… ну вы сами знаете. – Урдвиг наконец отважился и взглянул на него. – Милорд…
– Что ещё? – раздражённо спросил Моргорг. Он не любил, когда ему мешали колдовать. Урдвиг молчал, не решаясь заговорить. – Ну? Говори, в чём дело. Я жду. – нетерпеливо повторил Моргорг.
Ждать он тоже не любил.
– Милорд, джугуру-герэ больше не хотят сидеть в пещерах Баргора, как набившие брюхо каменные лягушки на дне болота, и ждать приказа о штурме.
– Согласен, пещеры Баргора – это не тронный зал замка Ипшер, – недовольно оборвал гимерца Моргорг, – но в них всё же получше, чем в ваших убогих берлогах на Чёрных Болотах: сухо, чисто и, главное, вони нет. Чем недовольны джугуру-герэ?
– Милорд, джугуру-герэ боятся.
Сказав это, главнокомандующий многозначительно умолк. Моргорг досадливо поморщился. Он лично отбирал каждого в свою охрану. Полная нечувствительность к боли – Моргорг это качество ценил особо – и безобразная, даже по гимерским меркам, внешность отобранных джугуру-герэ говорили о том, что кровь ниделгов в них ещё не размыта.
Ниделги, обитавшие в Ангдоре – самой окраине Хаэннора, проникли в Наэннор двести лет назад через магическую дыру – Врата Ангдора. Во времена Золотых Лордов легче было прошибить головой каменную стену, чем пройти через них,
С тех пор ниделги так и охотились на Чёрных Болотах. Мужчин убивали, вдов утешали. Рождение чернокожих младенцев в гимерских деревнях давно стало обычным делом. Жаль, что вместе с нечувствительностью к боли джугуру-герэ не унаследовали нечувствительность к страху.
– Увидели ниделга и в штаны наложили? – бросил Моргорг. – Я думал, что «охотничьи дети» бесстрашны и храбры, что они хотят завоевать для меня Одингард и в награду получить земли Великолесья. Разве не так?
– Они рвутся в бой – это точно, – хмыкнул Урдвиг. – Особливо же им хочется побыстрее вручить вам ту вещицу. Ту, что картарасцы прячут в сокровищнице. – Моргорг нахмурился, и главнокомандующий тут же поспешно добавил: – Я это к тому, милорд, что, сидя в пещерах Баргора, много не навоюешь. Гиблое место, проклятое! Духи усопших порчу на солдат наводят, и они бросаются в море с утёса. С того самого, откуда наши прадеды сбрасывали пленных. Надо уносить отсюда ноги! Да и запасы еды на исходе, и джугуру-герэ начинают с интересом друг на дружку поглядывать, прикидывают, кого станут жрать первым.
– Я же сказал: никакой человечины, пока не возьмём Одингард, – резко оборвал гимерца Моргорг.
– Так-то оно так, – послушно согласился тот, – но голод не тётка, а с человечиной на вкус ничто не сравнится. Особенно, когда в брюхе пусто. – И гимерец плотоядно облизнулся. Моргорг с трудом подавил отвращение. – Земли Великолесья пустуют, – продолжал гимерец, – те, кто пятьсот лет назад не успел удрать на кораблях, что стояли в других фортах, попрятались в лесах. А в степи кочевники, у них и свежее мясо, и лепёшки с сыром, и хмельное молоко, и красивые девки… Несправедливо это, милорд!
– А как насчёт жалованья? – как бы между прочим поинтересовался Моргорг. – Простые солдаты получают пять золотых солнц в неделю, а джугуру-герэ – двадцать. Это справедливо?
Гимерец не нашёлся, что ответить.
– Так что мне передать джугуру-герэ? – метнув на Моргорга опасливый взгляд, хмуро поинтересовался он.
В дверь загрохотали с новой силой. Пятясь, главнокомандующий шмыгнул в завывающую ледяную темноту и принялся с кем-то шушукаться.
– Милорд, – коротко доложил Урдвиг, вернувшись, – коршуны из Одингарда с донесением. Позвольте вам его передать.
– Позволяю, – сказал Моргорг.
Один взмах его руки в белой бархатной перчатке – и скрученный в тугой свиток лист папируса, выскочив из волосатой лапищи Урдвига, взмыл в воздух. Свиток начал раскручиваться, затем лист плавно опустился на ладонь Моргорга.
Его пальцы ощутили знакомое покалывание. Бумага была насквозь пропитана белой магией. От одного вида этих хрупких завитушек у Моргорга началась головная боль. Он недовольно поджал губы, вспомнив, что так и не смог уговорить своего одингардского осведомителя обучиться чёрным рунам.