Врата фюрера. Апокалипсис волка
Шрифт:
Собор Рождества Христова был построен на вершине кремлевского холма в честь победоносного участия дружины под предводительством князя Владимира Андреевича Старицкого во взятии Казани. О строительстве храма распорядился лично царь Иван Грозный. В надписи на стене храма значилось: «Божию милостью по благословению Преосвященного митрополита Макария всея Руси заложена сия церковь Рождества Бога Спаса нашего Иисуса Христа в лето 7060 г. от сотворения мира при державе Благоверного царя и Великого князя Владимира Андреевича и его матери Благоверной княгини Ефросинии». Благоверный царь и есть он
Чем объясняется пристальное внимание государя к Верее? — да хотя бы его родственными связями с Владимиром Старицким, который был внуком царя Ивана III.
Белокаменный собор был первым каменным храмом в Верее. Он многократно перестраивался, но сохранил древнее центральное ядро — четырехстолпный объем с обширной трехчастной апсидой. Колокольня в стиле классицизма появилась в 1802 г.
Службы в Христорождественском соборе прекратились в «большевистском» 1924 году, с тех пор верхняя церковь закрыта, но нижняя, в подклете, действует уже несколько лет. Здесь же покоится прах прославленного генерала И.С. Дорохова, освободившего Верею от французов осенью 1812 года.
— Уж что мне помогает в этом богоугодном деле? — переспросил отец Серафим, когда по завершении вечерней службы привел московских гостей в свой крепкий дом и усадил ужинать. Моложавая крупнолицая попадья, словно сошедшая с благочестивых имперских церковных календарей, часто весело посмеивалась, показывая мелкие аккуратные зубки. Она действительно оказалась превосходной хозяйкой, в считанные минуты, узнав о приходе гостей, собрала богатый по местным меркам стол, как говорят, ломившийся от закусок, свежих овощей и прошлогодних солений. Вместо привычной свинины на стол подали постную с пылу с жару зайчатину. Дети-погодки этого верейского святого семейства чинно сидели на стульях в ожидании пока их позовут ужинать.
Поставив перед гостями и мужем крохотные стопки и разлив душистый крепкий напиток, похожий на коньяк, но оставляющей послевкусие трав, матушка выбежала за холодным узваром. После первой рюмки, ловко налив из графина по второй, хозяйка наконец и сама села за стол. Дети уже вовсю уплетали горячую, щедро посыпанную укропом и вздобреную маслицем рассыпчатую картошку, аппетитно хрустя бочковыми солеными огурчиками и грибочками, приготовленными по особому монастырскому рецепту.
На Верею накатывал томный летний вечер, но еще долгое время воздух был светел, как это бывает вне больших городов.
Ольга, никак не пришедшая в себя после виденного, всё пыталась перевести разговор в таинственное русло изгнания бесов. Возможно, иногда это получалось чуть навязчиво, но за последние дни с ней явно происходили какие-то перемены, и рвалась внутренняя связь с привычным, обыденным миром.
Когда многое было съедено, а немногое выпито, Звездочет предложил посидеть, передохнуть на улице, тем более самого священника понесло в степь местной историографии. Они вышли из старого особняка, превращенного в небольшой, но уютный пастырский дом, и расселись на скамейках. Слушая зудение жучков и сверчков да редкое трепыхание пташек, наблюдая за пока что неяркими звездами, они мирно беседовали, дыша полной грудью.
— …а ведь и написано было на храме нашем: «Божию милостью заложена
Отец Серафим, подивив журналистку, приятно оглаживал свою короткую бородку.
— Кощунствуешь, отче, — добродушно посмеялся Александр, толкнув товарища в бок.
— Тринадцатый век от сотворения мира! — посчитав в уме, скоренько озвучила Ольга, и ее хвост задорно подпрыгнул на макушке.
— Вот вы за столом спросили, что мне помогает в богоугодном деле… Думается, свою роль сыграло и то, что тут некогда находился приют для душевнобольных.
И отец Серафим махнул рукой, показывая направление, сигавшее за густые заросли чертополоха, за покосившийся забор, и еще дальше — к утопающим в деревьях домам, светящимся сейчас желтыми окнами.
— Может, их души дают мне силы, а может, приводят ко мне болящих.
— А ты сама-то поверила, что бесы существуют? — провокационно спросил Звездочет.
— Не знаю. Но думаю, верю… поверила…
Ольга Хлебникова и в самом деле не знала, что думать, но что-то подсказывало женщине, что она находится у границы тайного познания. Причем, одно дело, когда читаешь там, скажем, Гоголя с его потусторонними персонажами и неведомыми магическими силами, и другое — когда сам сталкиваешься с непонятным и начинаешь признавать: да, верю, ибо существует…
— Большинство бесноватых, — подтвердил священник, — недавние клиенты бабок и целителей. Сейчас у нас кто угодно называется ведьмами и колдунами, даже прозывают себя магистрами белой и черной магии, а глупые люди им верят. И открывают свои души для невидимых злых сил. Те же заходят в тела, как в открытые двери. Хотя…
— Всё гораздо сложнее и гораздо проще, — утвердительно итожил Звездочет. — Представь, что наш мир шестимерен…
Мир шестимерен, — как писал в своих работах «гений советского авиастроения», итальянский аристократ Роберто Бартини (Роберто Орос ди Бартини, 1897, Австро-Венгрия — 1974, Москва). Кем же был этот великий итальянец? Авиаконструктором, математиком, писателем, художником или, как всерьез считают некоторые, инопланетянином? Не станем пока отвечать на этот вопрос, подчеркнув, что Бартини так и остался «человеком-загадкой», одним среди немногих, оставивших свой след в XX веке (как их таинственные предшественники — в прежние века).
— Представь, что наш мир шестимерен… Каждый из шести миров населен своим контингентом. Веками между ними происходит война миров. И роль человечества в этом противоборстве очень существенная. И, естественно, существуют общеизвестные фольклорные персонажи: черти, бесы, феи, лесовики, домовики, водяные, русалки, бум-барашки, привидения и прочие.
Это сущности тонкого мира, они не способны управлять нашими эмоциями, поступками, судьбой, так как они очень слабы и занимают в иерархии самый нижний уровень. Зато они способны подсаживаться в энергоформу, то есть, в физическое тело больных, алкоголиков, наркоманов, преступников, фанатиков и выкачивать остатки их жизненной энергии.