Врата испуганного бога
Шрифт:
Вряд ли пускателем управлял человек. Скорее всего нет. Планета, что бы ни говорил Збышек, пытающийся отбояриться от поедания шляпы, несла весьма высокоразвитую и непременно человеческую цивилизацию. Высокоавтоматизированную. Драчливую. Хорошо вооруженную.
— Хочешь порулить? — спросил Дон еще через минуту.
Збышек открыл один глаз.
— Этого я и боялся.
— Держись, варвар! И ребенка держи!
Бык растопырился в кресле и рванул штурвал на себя, одновременно подорвав оба носовых аварийных бустера — при утопленной в пол педали газа. И бот выполнил “кобру”.
Поскольку ракет было две, видимо, только это и оставалось. Проверять мощность
Со стороны фигура выглядит эффектно. А на парадных выступлениях, на половинной скорости, сия фигура высшего пилотажа доставляет большое удовольствие и пилоту. Особенно, если незачем применять бустеры. Чуть задрав нос, летательный аппарат мгновенно теряет ход и плавно взмывает полусотнею метров выше, где и зависает брюхом вниз — особым шиком считается у пилота в момент виса, называемого “баллон”, погасить двигатели и секунду-другую посидеть в полной тишине.
В атмосферном же бою на современных скоростях фигура применяется редко, против опытного противника она бессмысленна, ибо имеется по крайней мере две контрфигуры. Кроме того, маневр довольно медленен. Носовые аварийные бустеры и полная скорость маневр убыстряют, — за счет личного здоровья пилота.
И пассажира.
Особенно, если пассажир не пристегнут всеми ремнями, какие есть поблизости, к креслу.
Ударная перегрузка — отличное упражнение на выносливость, если ты пристегнут только поясным ремнем. Проблем меньше, если на тебе бронежилет, и кое-какую тренировку в отряде Аякс ты получил. Но больно безумно.
И очень жалко приборов на пульте, кои стоят денег, являются большим технологическим достижением и — на всякий случай — необходимы для управления ботом, который висит в сотне метров над белыми бурунами горной речки.
И что там с девчонкой, компенсировал ли медсерв толчок?
Впрочем, “кобра” сработала. Ракеты Странной Планеты ни первого, ни второго контрманевра не знали. Рецепторы их потеряли цель, первую ракету закрутило и повело вниз — от натуги сгорели мозги. Вторая увеличила скорость и ушла вверх, мгновенно потерявшись из виду. Судьба ее в веках неизвестна. А первая проникла кумулятивным способом глубоко в скалу, кстати подвернувшуюся по курсу, и там взорвалась. Скала, по счастливому стечению обстоятельств, была из тех скал, которые давно потеряли смысл жизни и подумывают — веками — о невозможности самоубийства. Ракета оказалась для нее подарком божьим. Скала прекратила существование. Стены ущелья дрогнули. Осколки скалы прорезали воздух. И один из них, килограммов на шесть, нежно тюкнул бот в брюхо — ближе к корме. И своротил дюзовый пакет на сторону.
Проклинающий все и вся Дон, не обращая внимания на потерявшего сознание Збышека, повисшего на ремне над пультом, пытался при посредстве немногих сохранивших функции приборов привести бот к повиновению. Машину била крупная дрожь, носом она смотрела в надир (именно потому Дон висел) и, с вероятностью один к одному, намеревалась в ближайшее же время сорваться. Испытывать ее на прочность еще и таким манером Дону не улыбалось вовсе. Впрочем, о сохранности бота речи так и так не шло. Не очень крепким на сгиб и на излом он оказался. Или просто не повезло? Необходимо было, по меньшей мере, поднять нос, чтобы катапульта отстрелила кресла по возможности вертикальнее. И Дону удалось это. Всю последующую жизнь он мог по праву гордиться. Что он и делал. Он даже успел, заковыристо матерясь,
Глава 17
КОРОВЬЯ КОРРИДА
"— Кто такой Чехов?
— Это снайпер из 138-й стрелковой дивизии 62 армии.
— А Достоевский?
— Странные вопросы! Кто же не знает Достоевского?"
И помнит Збигнев “Призрак” Какалов, и детям своим, буде случатся они когда-нибудь, расскажет, как наперекосяк, вопреки всем законам пространства, или, если хотите, в полном соответствии с законами Странной Планеты в Пыльном Мешке, висит над ним, на непреодолимом даже с помощью пространственного процессора Кумока, расстоянии, сизое, с серебристыми проблесками, пустое от звезд и лун, небо; висит накренясь и покачиваясь, бесконечной вертикальной полосой, окаймленной необычайно четкими краями ущелья.
И слышит Збигнев “Призрак” Какалов щемящий сердце и тревожащий душу неумолчный голос горной реки вокруг; голос, гулкий, струящийся по небесной полосе сверху вниз; голос, призывающий трепетного системного оператора уснуть, уснуть, и видеть сны, быть может, сны о чем-то большем…
И чувствует Збигнев “Призрак” Какалов, как невыносимо ломит бок, как медленно, но верно, подмокает спина, как неудобно ему, Збигневу “Призраку” Какалову дышать, и что плоскость, на которой означенный системный оператор, располагается, могла бы быть и помягче, и поудобнее…
И понимает Збигнев “Призрак” Какалов, навзничь распростертый в неполном спецкостюме на узком бережку горной реки, протекающей по дну глубокого ущелья под темным безоблачным пустым небом Странной Планеты, что дела дрянь, и каждое из этих дел — в парсек как дряннее предыдущего.
И начинает Збигнев “Призрак” Какалов виртуальные поиски внутри собственного тела тех нервных узлов, кои ведают движимостью и недвижимостью окостеневшего языка, каковой очень помянутому многажды Збигневу Какалову, в данный момент, потребен; и, поскольку он, Збигнев Какалов — добрый системный оператор, то поиск увенчается быстрым успехом. Нашел таки нужные нервные узлы Збигнев Какалов.
— Дон!
— Попробуй еще раз, — немедленно раздался ответ, мрачный, не блещущий, как всегда, остроумием, но — ответ, и голос Дона Маллигана, не обезображенный, в частности, ранениями и увечьями, показался Збышеку Гласом Господним. Все живы, и слава богу.
— Дон!
— Еще разок.
— Иди ты туда и так.
— Лучше. Слушаю вас, оперативник Какалов.
— Где — ясно. Что — ясно. Как — не ясно.
— Почему же? Ясно. Кверху каком.
— Макроп.
— На орбите, вероятно. Выжидает контрольный срок. Ищет нас оптически. Ищет нас биолокационно. Не знаю. Связи нет.
— Бот.
— Выбот. То есть, выбыт… Нет, то есть — выбыл. Бот больше не участвует. Еще что?
— Ребенок.
— О! Ты не совсем еще варвар! Спит ребенок, в микробоксе и спит. На неделю писюшке ресурса хватит. Только сменных гигиенических вкладок нет, подстилку стирать и сушить придется. Девка уже два раза описялась и раз шесть обильно обкакалась. Девка — зверь!