Врата изменников
Шрифт:
– С королевой Джиневрой, – пояснила Шарлотта. – Вы об этом забыли? Во всех отношениях это стало началом конца.
Марч явно забыл об этом обстоятельстве. Он покраснел от смущения, неделикатности ее замечания и конфуза, что прибегнул к такому неподобающему сравнению.
Молодой женщине, к ее собственному удивлению, стало его жаль, но в данном случае она не могла и не хотела сказать ничего такого, что могло быть понято как похвала «Узкому кругу», а ведь разговор только вокруг этого и вертелся. Юстас был таким наивным, что иногда казался ей простодушным ребенком.
– Но идеалы Круглого cтола были все-таки
Юстас колебался, не зная, что сказать. Шарлотта внимательно посмотрела на него, особенно следя за выражением глаз, и увидела мгновенное усилие от попытки вникнуть в истинный смысл ее слов, но он быстро отказался от этого и отделался незамысловатым ответом:
– Разумеется, сударыня, вы несомненно правы. – И он повернулся к своей теще, которая слушала их разговор молча. – А кто та женщина весьма привлекательной наружности, что сидит рядом с ложей лорда Риверсдейла? Я никогда не видел таких необычных глаз. Их можно было бы назвать красивыми, но они такие большие, что, доложу вам, этого о них сказать все-таки нельзя.
Веспасия проследила за его взглядом и увидела Кристабел Торн, сидящую рядом с Иеремией и оживленно с ним разговаривающую. Тот слушал, не отрывая от нее глаз, и смотрел на нее не только с нежностью, но и с явным интересом.
Леди Камминг-Гульд объяснила Юстасу, кто они такие, а затем показала на Харриет Сомс, которая была с отцом и всем своим видом выказывала любовь к нему и чувство гордости за то, что она была его дочерью.
За минуту перед этим присутствующие слегка зашевелились. Некоторые повернули голову в одну сторону, и раздалось шушуканье, последовал очень быстрый обмен мнениями.
– Принц Уэльский? – удивился Марч.
Его интонация была слегка взволнованной. Будучи строгим моралистом, он безоговорочно осудил бы поведение принца в любом другом человеке. Но принцы – люди из другого теста. Их нельзя судить по меркам, применяемым к обычным смертным. Так, во всяком случае, полагал Юстас.
– Нет, – довольно резко ответила Веспасия. Она ко всем относилась одинаково, считая, что принцы не должны быть исключением из общего правила, а кроме того, очень любила принцессу. – Это министр по делам колоний, мистер Лайнус Чэнселлор и его жена, а также, мне кажется, ее зять, мистер Фрэнсис Стэндиш.
– О, – Марч не был уверен, что ему это интересно.
Но у Шарлотты таких сомнений быть не могло. С того самого дня, как они с мужем видели супругу Чэнселлора на приеме у герцогини Мальборо, она вызывала у нее острый интерес, а случайно подслушанный разговор Сьюзен с Крайслером на Шекспировском благотворительном базаре, естественно, только усилил его. Она смотрела, как они садятся. Чэнселлор был внимателен, любезен и держался совершенно непринужденно, как человек, для которого брак был удачным и все еще оставался источником большой радости. Миссис Питт вдруг осознала, что улыбается, глядя на них и совершенно отчетливо понимая, что чувствует в данную минуту Сьюзен,
Свет померк, зазвучал национальный гимн, и теперь уже было не время удовлетворять праздное любопытство. Однако, когда стихли аплодисменты и наступила пауза, можно было и поговорить.
Юстас повернулся к Шарлотте.
– А как поживает ваше семейство? – спросил он, но только из вежливости и чтобы помешать ей вернуться к двору короля Артура и любому другому обществу в прошлом или настоящем.
– Спасибо, все здоровы, – ответила миссис Питт.
– А Эмили? – не отступал Марч.
– За границей. Парламент на каникулах.
– Ах да. А ваша мама?
– Тоже путешествует. – Шарлотта не стала говорить, что это путешествие было свадебным. Юстас был бы не в состоянии переварить это. Она заметила, как губы Веспасии дрогнули в усмешке, и отвела взгляд. – А бабушка переехала в Эшворд-хауз к Эмили, – поспешно добавила она, – хотя, конечно, там сейчас нет никого, кроме слуг. Но ей все равно.
– Разумеется. – У Марча появилось ощущение какой-то недоказанности, но он предпочел не углубляться в предмет разговора. – Не хотите ли подкрепиться? – галантно предложил он.
Так как Веспасия приняла предложение, Шарлотта тоже почувствовала, что может свободно это сделать. Юстас послушно встал и пошел за напитками.
Тетя и племянница обменялись взглядами, а затем обе повернулись и посмотрели, как можно незаметнее, на Лайнуса и Сьюзен Чэнселлор. Фрэнсиса Стэндиша не было, но в их ложе присутствовал кто-то третий, судя по силуэту, несомненно, мужчина – высокий, худощавый, с военной выправкой и держащийся очень прямо.
– Крайслер, – прошептала Шарлотта.
– Наверное, – подтвердила Веспасия. А через минуту, когда этот человек повернулся к Сьюзен, они убедились в своей правоте.
Они, конечно, не могли расслышать, о чем говорят в другой ложе, но, наблюдая за выражением лиц сидящих в ней людей, могли сделать немало выводов.
Питер Крайслер был, естественно, вежлив с Чэнселлором, но в их отношениях явно чувствовалась холодность, очевидно, из-за разницы в политических взглядах. Министр был рядом с женой, как бы автоматически включая ее в сферу своих мнений и аргументов. Крайслер при этом не то чтобы стоял совсем напротив них – скорее немного сбоку, так что Шарлотта и Веспасия не могли видеть его лица. Он обращался к Сьюзен с гораздо более подчеркнутым вниманием, чем позволялось правилами хорошего тона, и старался убедить прежде всего ее, а не Чэнселлора, но, несмотря на это, отвечал Питеру главным образом министр.
Миссис Питт заметила, что раз или два начинала говорить и Сьюзен, но ее муж сейчас же вставлял реплику, бросая на супругу быстрый взгляд или взмахом руки как бы подключая ее к своей системе возражений. И опять Крайслер возражал, но по-прежнему обращаясь к жене в той же мере, как и к мужу.
Тетя с племянницей наблюдали за этой беседой молча, но когда Юстас вернулся, голова у Шарлотты уже гудела от разных предположений. Она почти рассеянно поблагодарила его и откинулась на спинку кресла, держа бокал в руке и пребывая в глубокой задумчивости, пока огни в зале не потускнели и не начался спектакль.