Врата Птолемея
Шрифт:
— Растяпа! — бросила Китти. — А ещё волшебник называется!
Мэндрейк набычился.
— Дайте мне время! Мои демоны могущественны, в особенности Кормокодран. Если повезёт, у меня будет шанс…
И тут двери в конце зала распахнулись. Человек у стола развернулся в ту сторону. Китти с Мэндрейком вытянули шеи.
В зал вступила небольшая процессия.
Первые несколько лиц Китти были незнакомы. Невысокий человечек с круглыми, влажными глазами, тощий и кривенький, как зимняя веточка; несколько неопрятная женщина с
Кривоногий человек у стола торопливо присоединился к ним.
— Наконец-то! — сказал он. — Где Квентин?
— Здесь, друзья мои!
И в распахнутую дверь вошёл Квентин Мейкпис. Полы изумрудного сюртука развевались, грудь была выпячена, как у индюка. Он поводил плечами и развязно размахивал руками на ходу. Широким шагом он миновал своих сообщников, смачно хлопнул по спине рыжеволосого, потрепал по волосам женщину и подмигнул остальным. Он направлялся прямиком к столу, по-хозяйски оглядывая зал. Заметив сидящих у стены Китти и Мэндрейка, он помахал им пухлой ручкой.
Подойдя к столу Совета, Мейкпис выбрал себе самое большое кресло — золотой трон с вычурной резьбой. Он уселся, закинув ногу на ногу и картинным жестом вытянул из кармана огромную сигару. Щелчок пальцами — и кончик сигары вспыхнул и затлел. Квентин Мейкпис взял сигару в зубы и с наслаждением затянулся.
Китти услышала, как сидевший рядом Мэндрейк гневно ахнул. Сама она в происходящем не видела ничего особенного, кроме нарочитой театральности всех жестов Мейкписа. Не будь она его пленницей, её бы это только позабавило.
Мейкпис сделал широкий жест сигарой.
— Клайв, Руфус, не будете ли вы так добры привести сюда наших друзей?
Рыжеволосый, в сопровождении толстогубого джентльмена, подошёл к Мэндрейку и Китти. Пленников грубо и бесцеремонно вздернули на ноги. Китти обратила внимание, что на Мэндрейка оба заговорщика смотрят злорадно и с ненавистью. Тот, что был постарше, оттопырил влажную губу, подступил вплотную и отвесил Мэндрейку увесистую пощёчину.
— Это тебе за Лавлейса, — сказал он, потирая Руку.
Мэндрейк криво усмехнулся.
— Да, вот мокрой рыбой меня ещё никогда не били.
— Я слышал, вы меня разыскивали, Мэндрейк? — осведомился рыжеволосый. — Ну-с, и что же вы теперь будете со мной делать?
С золотого кресла донесся медоточивый голос:
— Спокойно, ребятки, спокойно! Джон — наш гость. Я к нему привязан! Я сказал, приведите их сюда.
Китти ухватили за плечо и вместе с Мэндрейком вытолкнули на ковер перед столом.
Прочие заговорщики расселись. Все они смотрели враждебно.
— Что они тут делают, Квентин? — осведомилась женщина с унылым лицом. — Наступил решающий момент…
— Убейте этого Мэндрейка, и дело с концом, — сказал
Мейкпис снова затянулся сигарой. Его маленькие глазки весело искрились.
— Вы слишком торопитесь, Руфус. И вы тоже, Бесс. Да, действительно, Джон пока что не один из нас, но я всерьёз надеюсь, что он к нам присоединится. Мы ведь с ним давние союзники.
Китти искоса бросила взгляд на молодого волшебника. Его щека, на которую пришлась пощёчина, была пунцовой. Он ничего не сказал в ответ.
— Некогда нам тут в игры играть! — прогнусавил коротышка с большими влажными глазами. — Нужно вооружиться той силой, которую вы обещали!
Он посмотрел на стол, провел пальцами по столешнице — жест вышел одновременно алчным и боязливым. Китти этот человечишка казался слабым и трусливым, да ещё и злобным от сознания собственной трусости. И судя по всему, остальные заговорщики ничем от него не отличались — за исключением Мейкписа, который исходил самодовольством, восседая на своем золотом троне. Драматург уронил на персидский ковер столбик пепла с сигары.
— Это не игры, дорогой мой Уизерс, — с улыбкой ответил он. — Я абсолютно серьёзен, могу вас заверить. Шпионы Деверокса давно уже докладывали, что из всех волшебников наш Джон наиболее популярен среди простолюдинов. Он может стать свежим, привлекательным лицом нашего нового Совета — уж разумеется, куда более привлекательным, чем любой из вас.
Заговорщикам это не понравилось — Мейкпис только ухмыльнулся.
— Кроме того, у него в избытке и дарования, и тщеславия. У меня такое ощущение, что он давно уже мечтал о возможности выгнать Деверокса взашей и начать все заново… Не правда ли, Джон?
Китти снова взглянула на Мэндрейка. И снова на его бледном лице ничего не отразилось.
— Что ж, дадим Джону немного времени, чтобы поразмыслить, — сказал Квентин Мейкпис. — Ему все станет ясно. А вы, мистер Уизерс, вскоре обретете всю ту власть, с которой вы в силах совладать. Если только наш добрый Хопкинс не заставит себя ждать, мы сможем продолжать.
Он хихикнул себе под нос — и, услышав этот смех и имя Хопкинса, Китти его узнала.
Как будто толстое покрывало спало с её глаз. Она вернулась на три года назад и снова ощутила себя участницей Сопротивления. По совету неприметного клерка, Клема Хопкинса, она отправилась на встречу в заброшенный театр. А там… кинжал, приставленный к шее, разговор вполголоса с незримым собеседником, чьи советы привели их в аббатство, к ужасному стражу гробницы…
— Вы! — воскликнула она. — Это вы!!!
Все уставились на неё. Она застыла, глядя на человека на золотом троне.
— Это вы — тот самый благодетель… — прошептала она. — Тот, который нас предал!
Мистер Мейкпис подмигнул ей.
— А! Вы меня наконец-то узнали! А я все гадал, вспомните вы или нет… Я-то, разумеется, признал вас сразу, как только увидел. Вот почему мне показалось забавным пригласить вас на моё сегодняшнее маленькое представление.
Джон Мэндрейк, стоявший рядом с Китти, наконец-то ожил.