Врата Рима
Шрифт:
Краджка как будто и не двинулся, но Марк почувствовал нападение и отступил в сторону, уклонившись от бронзового меча. Он не стал отбивать удар, чтобы оценить, насколько противник быстр.
Первый выпад перетек во второй, направленный в лицо. Марк отчаянно вздернул гладий, клацнув металлом о металл. Под волосами у него выступил пот. Противник двигался быстро и плавно, его смертельные удары казались безобидными взмахами меча и обманными движениями. Марк блокировал выпад в живот, ступил вперед и ударил кулаком в синее тело.
Тела там не оказалось, и он растянулся на жесткой земле. Он быстро вскочил
Краджка легко выступил ему навстречу. В последнее мгновение мелькнул бронзовый меч, заставляя Марка пригнуться. На сей раз он воздержался от ответного выпада и заметил, что краджка готов был развернуть меч и рубануть по нему. «Он уже дрался с римлянами!» — мелькнула догадка у Марка. Этот человек знаком с римским стилем боя. Возможно, его даже учили перед смертью легионеры, пропавшие за последние месяцы.
Вот незадача! Он всему научился у Рения, римского солдата и гладиатора, и не владел больше никакими стилями боя. А краджка явно был мастером в своем.
Бронзовый меч бросился вперед, и Марк отбил его. Он сосредоточился на слегка пульсирующем синем горле, не выпуская из поля зрения движения рук и тела. Один удар пропустил мимо себя, от другого отпрянул назад, точно рассчитав расстояние, и змеей ударил его издали. На боку краджки возникла тонкая красная черта.
Пораженная толпа затихла. Краджка озадаченно сделал два скользящих шага от Марка и нахмурился: он не почувствовал царапины. Синекожий тронул красную линию, посмотрел на руку с ничего не выражающим лицом, а потом пожал плечами и, танцуя, двинулся к Марку. Его бронзовый меч стал расплывчатым пятном света и теней.
Марк уловил ритм движения и начал нарушать его. Он вынуждал краджку отпрыгивать от резких ударов меча и наступал тяжелыми сандалиями ему на пальцы ног.
Марк почувствовал, что уверенность противника пошатнулась. За каждым шагом Марка следовал удар, за ним — еще один, он плел мечом текучий узор, напоминающий стиль самого краджки. Гладий превратился в его продолжение, острый шип в руке, которому для убийства хватит одного касания. Краджка всего на волосок пропустил выпад в горло и яростно бросился на Марка. Он рассчитывал на легкую победу. И снова краджка отбил очередной удар, и снова его босые ноги попали под окованные железом римские сандалии.
Краджка издал приглушенный стон боли, подскочил и завертелся уже знакомым Марку движением, из того самого танца. Бронзовый меч закрутился вместе с краджкой, незаметно вышел из вращения и полоснул Марка по груди. Толпа взревела. Когда краджка опустился на землю, Марк протянул левую руку и схватил бронзовое лезвие незащищенной ладонью.
Краджка в изумлении воззрился на Марка и впервые встретился с его глазами, холодными и черными. Он замер под этим пристальным взглядом, и секундной заминки Марку хватило. Гладий вонзился в горло противника, и кровь полилась ручьем, унося с собой его силу. Краджка хотел вырвать свой меч из руки римлянина, чтобы пальцы посыпались на землю, как перезрелые початки, но ему не хватило сил.
Тяжело дыша, Марк приподнял бронзовый меч, отметив, как скручен и выгнут край лезвия. Разрезанная ладонь кровоточила, и все-таки пальцы слушались.
Марку казалось, что вот-вот толпа бросится на него и убьет.
Некоторое время все вокруг молчали. Наконец раздался жесткий приказной голос старого вождя. Марк смотрел в землю и на мечи, которые держал в руках. Он повернулся на звук шагов, и синекожий старик взял его за руку. Глаза его потемнели от удивления и еще какого-то чувства.
— Пошли. Я держать слово. Ты вернуться к друзьям. Утром мы прийти за вами всеми.
Марк кивнул, не смея надеяться, что старик говорил правду. Ему захотелось что-то сказать в ответ.
— Он был славным воином, этот краджка. Лучшего мечника я не встречал.
— Конечно. Это был мой сын.
Произнеся эти слова, вождь синекожих показался совсем дряхлым, словно годы враз легли ему на плечи и потянули вниз. Он вывел Марка за круг на открытое место и указал на форт.
— Теперь иди домой.
Старик промолчал, когда Марк отдал ему бронзовый меч и ушел в темноту.
Марк приблизился к стенам форта, которые казались ночью совсем черными. Подходя, он засвистел какую-то песенку, чтобы солдаты услышали его и не выстрелили в грудь из арбалета.
— Я один! Пеппис, бросай обратно веревку! — крикнул он.
Внутри послышался шорох: кто-то подходил, чтобы выглянуть наружу.
Над парапетом во мраке появилась голова, и Марк различил угрюмое лицо Перита.
— Марк? Пеппис сказал, что синекожие тебя поймали.
— Поймали, но отпустили. Так мне сбросят веревку или нет? — резко спросил Марк.
Вдали от костров было не так жарко, и он зажал раненую руку под мышкой, чтобы согреть пальцы. Марк слышал, как вверху кто-то шепотом совещается, и проклял Перита и его осторожность. Зачем дикарям ставить ловушку, если им достаточно просто дождаться, пока все они перемрут от жажды?
Наконец со стены сползла веревка, и он подтянулся наверх. Руки горели от усталости. Перит помог ему перелезть через парапет, и тут его чуть не сшиб с ног Пеппис.
— Я думал, они тебя слопают! — воскликнул мальчик, обхватив его руками.
Грязную мордашку Пепписа покрывали разводы от слез. Марка кольнула грусть: жаль, что он привел мальчика в это мрачное место. Жаль, что это его последняя ночь.
Марк протянул руку и ласково взъерошил ему волосы.
— Нет, малый. Они сказали, я слишком жилистый. Хотят помоложе и понежнее.
Пеппис ахнул от ужаса, а Перит хмыкнул.
— До утра еще далеко, успеешь рассказать, что с тобой приключилось. Думаю, все равно никто не спит. Много их там?
Марк посмотрел на Перита и решил, что не все стоит говорить при мальчике.
— Хватает, — тихо отозвался он.
Перит отвел взгляд и кивнул сам себе.
Когда пришел рассвет, Марк и остальные высматривали нападающих мутными от недосыпания глазами. Все стояли на стенах и нервно мотали головами при малейшем шорохе птицы или кролика в кустарнике. Тишина была особенно мучительной; правда, когда какой-то солдат уронил меч и прервал ее, обругал разиню почти каждый.