Врата скорпиона

Кларк Ричард

Ахмед изумленно покачал головой. Как выяснялось, «Стражи революции» были чем-то вроде службы внутри других служб и отчитывались только перед главным аятоллой – высшим правителем Ирана.

– Что произошло между тобой и «Аль-Каидой», Абдулла? Почему ты порвал с ними и организовал собственное движение в нашей стране?

Брат пожал плечами, давая понять, что ответ на этот вопрос известен или подразумевается сам собой.

– После 11 сентября мои дороги с бен Ладеном разошлись. Я решил, что, убив невинных людей, он зашел слишком далеко. После того как американцы вторглись в Ирак, я отправился туда и некоторое время сотрудничал

с этим сумасшедшим Аз-Завахири. Спросишь почему? По той же причине, что наш дядя воевал в Афганистане. И я сам боролся с Ас-Саудами. Чтобы выдворить с территории страны иностранные войска. Я участвовал в войне, набирался опыта, а затем возглавил движение, чтобы наш народ получил возможность сплотиться в единую нацию – великую нацию и перестал оставаться просто американской базой или механизмом для добывания денег в угоду одной семье.

Ахмед гордился братом: Абдулла осознал ошибки и перегибы других и основал свою партию ради освобождения родины. Хотя в том, что он делал, прослеживались параллели с «Аль-Каидой». Он тоже взял на себя тяжелую практическую работу, а общественным лицом движения сделал теоретиков вроде Зубайра бен Тайера.

– И ты победил, – сказал он брату.

– Да, но теперь мы оказались слабы. Ас-Сауды вывезли все наши деньги. – Абдулла перешел к одной из самых насущных тем – финансам. – Американцы заморозили большинство их счетов – видимо, рассчитывают востребовать для себя. Но и с тем, что у них осталось, Ас-Сауды доставляют нам много головной боли. Они мечтают вернуться и снова править страной. Ликвидировать меня и перебить весь совет. Не представляю, сколько у меня осталось времени до того, как они осуществят свои намерения. Я каждый день получаю донесения. – Ахмед поднял голову, и их глаза встретились. Абдулла кивнул в сторону одного из своих телохранителей.

– Я принимаю многое в шуре, с чем сам не могу согласиться, – продолжал он. – Многое такое, что считаю вредным для будущего нашей страны. Принимаю, потому что сейчас мы слабы и не имеем права на внутренние распри, которые с радостью используют наши враги. Те, которых ты называешь скорпионами.

Ахмед помолчал и скромно ответил:

– Если у меня и есть право рассуждать на подобные темы, то исключительно потому, что в нас обоих течет кровь нашего отца. Я не заслужил права голоса, как ты.

– Но я люблю нашу страну и люблю тебя и не хочу, чтобы твои усилия пропали даром. Если ты теперь же не остановишь своих противников в совете, они слепят Исламию из такой глины, которая очень скоро затвердеет. А затем начнут охоту на тебя, поскольку ты не вписываешься в то, что они намерены создать. А они намерены создать слабую Исламию, которая привлечет к себе целые стаи скорпионов. Особенно если они попытаются овладеть ядерным оружием. – Ахмед потянулся через стол и сжал брату левую руку. – Если ты считаешь, что тебя должны убить, лучше умереть за то, во что веришь сам, а не за то, во что верят твои недруги.

Абдулла в ответ крепко стиснул руку брата.

– Это и есть твой диагноз, доктор? Мне предстоит быть убитым?

– Нет, – улыбнулся Ахмед. – Диагноз предварительный. Мои пациенты редко умирают. Новая армия пойдет за тобой, брат. И ты уже теперь возглавляешь всю полицию. Используй эту силу, пока она в твоих руках. Используй во благо народа. Наш народ еще не полностью освобожден. Если он будет с тобой, истинно с тобой, скорпионы не посмеют прийти.

– Иншалла, – ответил Абдулла

и обнял брата.

Держась за руки, они отправились обратно в «Золотой тюльпан»; телохранители сопровождали их спереди и сзади. На столе остался недоеденный ужин. А синюю тетрадку с докладом ООН Абдулла засунул за пазуху.

– Поднимемся наверх, – предложил шеф безопасности. – Познакомлю тебя со своей командой. Ребята целый день изучали бухгалтерские книги «Арамко». Расскажешь им кое-что из своих теорий. – Он увлек брата к лифту.

Рядом с главным залом ресторана на крыше имелся отдельный кабинет с коврами и подушками на полу. В углу вились дымки распространявших сладкий аромат благовоний. Когда вошел Абдулла, сидевшие кружком и курившие кальяны мужчины разом поднялись на ноги. Он поочередно пожал всем руки, расцеловался в щеки и познакомил с братом – врачом-шпионом.

– Ну что, проверили документы и состояние безопасности в компании? – спросил он, усаживаясь на пол посреди подушек. – Что-нибудь удалось обнаружить? Как там Ас-Сауды, не выкачали всю нашу нефть, не забрали с собой в Калифорнию? – Слуга принес ему новый кальян и помог разжечь.

– Нет, шейх, это не под силу даже Ас-Саудам, – ответил Мухаммед бен Хасан, вызвав смех остальных. Он был партнером в крупнейшей бухгалтерской и консалтинговой фирме в Лондоне, но после революции вернулся на родину по просьбе человека, с которым играл в футбол в Эр-Рияде, – Абдуллы бен Рашида. – Наши разведанные запасы – 290 миллиардов баррелей; и еще от 150 до 200 неразведанных.

– Я понимаю, Хаммад, что это много. Но что это значит? Как соотносится с тем, что имеют другие? – Абдулла выдохнул ароматный яблочный дым.

– Это значит, что мы обладаем третью оставшихся мировых запасов нефти. Вторая треть принадлежит другим государствам залива. И последнюю делят между собой Россия, Венесуэла и Нигерия. Но нашу нефть добывать дешевле, чем в других странах, – она буквально бьет из-под песка. России и Америке приходится тратить значительные средства сначала на геологические изыскания, а потом – чтобы поднять черное топливо из-под ледника или со дна моря. Благодаря их потребностям и высокой стоимости нефтедобычи цена за баррель подскочила до девяноста евро. Нашу нефть дешевле перегонять в то время, как большинство мировой нефти требует дорогостоящей перегонки.

– Нынешний объем потребления также в нашу пользу. Китай и Америка импортируют свыше десяти миллиардов баррелей, и их потребности продолжают расти. Вот вам ключ: почти все другие производители нефти исчерпали дешевые месторождения и могут рассчитать день, когда вычерпают все до капли. Нам же при нынешнем объеме добычи нефти хватит еще на сто лет. Когда нефть во всем мире закончится, у нас останется довольно и для себя, и на продажу.

Все заулыбались, кроме Ахмеда, который посмотрел на брата, спрашивая разрешения заговорить.

– Как тебе нравятся эти добрые новости? – спросил его Абдулла.

– При всем своем уважении к Мухаммеду я не считаю их добрыми, – осторожно ответил Ахмед.

Улыбки на лицах исчезли.

– Не будем обсуждать сегодняшний и завтрашний дни, – продолжал он. – Представим себя во времена нашего деда. Предположим, что он торговал верблюдами, что так и было на самом деле. Если бы повсеместно случился падеж и все верблюды бы умерли, а его остались бы в добром здравии, разве он не испугался бы, что соседние племена нападут на него и уведут его стадо?