Врата Славы. История Ашурран-воительницы
Шрифт:
Эльтиу бросился перед ней на колени, говоря, что раскаивается в совершенном предательстве, и дрожал он от страха, думая, что Ашурран спасла его только затем, чтобы до смерти замучить по обычаю Арриана.
Ашурран усмехнулась и подняла его с колен.
—Не нужна мне твоя жизнь, и ненависти я к тебе не питаю. Только лишь благодаря тебе увидела я новые города и страны. А золото и драгоценности немного для меня стоят. Ты же, однако, мог бы ими распорядиться и получше, чем закончить жизнь на плахе.
И признался Эльтиу, что не принесло ему предательство счастья, промотал он в одночасье все взятое у Ашурран и опять принужден был зарабатывать мошенничеством.
Стал он клясться в верности
—Не хочу я тебя любить, и доверять тебе не стану, — ответила она. — Пойдем мы наутро каждый своей дорогой. Однако есть кое–что, чем ты можешь отплатить мне за спасение.
С этими словами увлекла она его на ложе из ветвей и листьев, и предались они сладостным утехам, так что ночь показалась им кратким мигом. Наутро, проснувшись, увидел Эльтиу, что покинула его Ашурран, пока он спал. Пошел он своей дорогой, дивясь ее великодушию, и больше о нем ничего не известно. Правду говорят, что человек благородный трижды прощает нанесенную обиду, и не наносит это урона его чести. Так и Ашурран простила коварного барда, и было это для него уроком, ибо понял он, что больше потерял, предав ее, чем приобрел.
История Исфизара и Мансака
Мансак из Тирза был юноша благородного происхождения. Родился он в семье городского судьи, человека богатого и уважаемого. Отец души не чаял в своем единственном сыне, не жалел денег на мудрых наставников, чтобы с малолетства воспитать в нем любовь к порядку и справедливости, науке и просвещению. Надеялся судья, что со временем сын унаследует не только имение его, но и должность, и почет горожан. Однако напрасны были его надежды. С детских лет не испытывал Мансак тяги к знаниям, не имел уважения к законам небесным и человеческим, из всех же наук предпочитал науку страсти горячей и науку холодного клинка. С четырнадцати лет склонился он душой и телом к разврату, вступая в тайные связи с людьми низкого и высокого звания, невзирая на пол и возраст. Столь он был ловок в сохранении тайны, что отец его не ведал ни о чем, прочих же домашних Мансак подкупил или запугал.
Когда Мансаку исполнилось шестнадцать лет, отец вознамерился отослать его в столицу для обучения в судейской школе. Дал он ему денег и ценностей, слуг и коней. Добравшись до Кинсалы, Мансак прогнал слуг, продал коней и стал проживать отцовские деньги в свое удовольствие. Когда средства кончились, он и помыслить не мог, чтобы вернуться в отчий дом с повинной головой и припасть к стопам отца, моля о прощении. Прибился он к шайке разбойников и за короткое время стал правой рукой главаря. Вот как бывают закоснелы в пороке юные сердца!
Главарь шайки, по имени Исфизар, был человек самого низкого происхождения, не знающий ни отца, ни матери, бывший раб и беглый каторжник, с клеймом на лбу и вырванными ноздрями. Никогда прежде не имел он склонности к мужчинам, но Мансак очаровал его, не только своей юной прелестью и искушенностью в науке любви, но и прочими качествами: умом, острым языком, веселым обхождением. Стали они любовниками и все дни проводили в сладостных утехах, а ночи — в кровавом разбое. Нашлись среди разбойников недовольные связью главаря с мужчиной, и поначалу они открыто роптали и возмущались. Однако с тех пор, как Мансак вступил в шайку, их добыча удвоилась, и недовольные замолчали.
Правду говорят: сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет. Случилось так, что во время одной вылазки Мансак попал в руки городских стражников. Его судили и приговорили к смертной казни. Узнав о том, Исфизар с криком разорвал на себе одежду и посыпал голову пеплом. Тщетно он пытался
Наступил день казни. На главной площади Кинсалы возвели помост, а площадь оцепили стражей, чтобы никто не мог пробиться к осужденному и освободить его силой. На крышах домов расставили лучников с натянутыми луками. Мансака вывели на помост и зачитали список его преступлений: «За соучастие в бесчисленных злодеяниях, как то: грабежи, убийства, кражи, поджоги, подкуп должностных лиц, вымогательство, похищение людей, а также за распутный образ жизни, мужеложство, совращение благородных мужей, пренебрежение сыновним долгом и обязанностями королевского подданного… приговаривается Мансак из Тирза к казни через колесование». Это значило, что преступника привяжут к огромному колесу, перебьют кости на руках и ногах, сломают ребра, а потом хребет. И нередко случалось так, что осужденный умирал после этого еще день или два в неописуемых мучениях.
Мансак побледнел, как полотно. Был он храбр в бою и не боялся смерти, но перед лицом такой жестокой казни любой утратил бы мужество.
Толпа зашумела, и не в одном сердце зародилось сочувствие к преступнику. А надо сказать, что был он красив, как звездная ночь: смуглый, как уроженцы жаркого юга, с лучистыми серыми глазами, с бровями, подобными аркам из черного мрамора. Волосы его, спадающие на спину, цветом были подобны драгоценному черному мускусу, а видом — ахсатанскому шелку. Без украшений, без прически, в одной лишь тонкой изодранной тунике, поражал он своим изяществом и красотой. А исполнилось ему тогда восемнадцать лет.
Над толпой разнеслись крики: «Милосердие! Легкая смерть!» Многие женщины и юные девы плакали, не скрывая слез. Вот уже распорядитель отдал сигнал, юношу привязали к колесу, готовясь начать казнь. Вдруг сквозь толпу пробилась девушка в бедной накидке, с растрепанными волосами. Была она так же смугла и черноволоса, как Мансак. «Я сестра осужденного. Дозвольте подарить ему последний поцелуй!» — сказала она, умоляюще глядя на распорядителя казни. Не в силах устоять перед мольбой юной девы, подкрепленной парой серебряных монет, он позволил ей подняться на помост.
Девушка приникла к губам Мансака, и поцелуй этот совсем не походил на братский. В мгновение ока она выхватила из рукава длинный кинжал и вонзила в сердце юноши.
Лицо его просветлело. Умер Мансак с улыбкой на губах, прошептав какое–то слово, которое никто не услышал. Девушка скинула накидку, глядь, а под ней кожаный аррианский панцирь и узкий степной меч у бедра. «Ведьма!» — ахнула толпа, как один человек. Люди бросились бежать, толкая друг друга и мешая страже. Посреди всеобщего замешательства Ашурран, ибо это была она, спрыгнула с помоста и смешалась с толпой. Удалось ей ускользнуть незамеченной.
Однако что невозможно для городской стражи, возможно для преступников, которые проводят свою жизнь, таясь и скрываясь. К тому же помогают им простые люди — лавочники, нищие, мелкие воришки, которые никогда не станут по доброй воле сотрудничать с властями. Так что разбойники из шайки Исфизара выследили Ашурран. Когда свернула она в переулок, чтобы заплести распущенные косы, окружили ее трое человек с оружием.
—Следуй за нами, ведьма, — сурово сказал один из них.
Ашурран могла бы в мгновение ока срубить им головы, но тогда бы не узнала, кто они такие и что им надо. А любопытством щедро наделила ее природа, так же как и склонностью к рискованным авантюрам. Подавила она гордость, отдала им свой меч и позволила завязать глаза. Ее провели через лабиринт переулков и улочек в тайное убежище главаря шайки.