Врата смерти. Том 1
Шрифт:
– Но почему?! Зачем им наши дочери?! – закричал Элиасон и, забывшись, встряхнул раненого за плечи.
– Я… не знаю, .. – простонал эльф и умер.
Элэйк отпрянула от окна. Сабия прислонилась к стене. Я поспешила слезть со скамеечки, чтобы не упасть.
– Не надо нам было этого слышать, – бесцветным голосом произнесла Элэйк.
– Не надо было, – согласилась я. Меня бросало то в жар, то в холод, и я никак не могла унять дрожь.
– Нас? Они требуют нас? – прошептала Элэйк, словно не в силах поверить.
Мы беспомощно переглянулись, не зная, как быть дальше.
– Окно, –
– Наши родители никогда на это не согласятся, – быстро сказала она. – А мы не должны показывать им, что знаем об этом. Им только будет тяжелее. Мы сейчас вернемся в комнату Сабин и будем вести себя так, будто ничего не случилось.
Я с сомнением глянула на Сабию. Она была белой как стенка и, казалось, вот-вот упадет.
– Но я не смогу солгать! – возразила она. – Я никогда не обманывала отца.
– Тебе не надо никого обманывать, – огрызнулась Элэйк. Страх сделал ее язвительной. – Тебе надо ничего не говорить. Просто помолчи.
Она выдернула бедную Сабию из ее угла, и мы повели эльфийку по мерцающим коралловым коридорам. Повернув несколько раз, мы, наконец, добрались до комнаты Сабии. По пути никто из нас не проронил ни слова. У нас из головы не шел замученный эльф.
У меня все внутри сжалось от страха, а во рту стоял противный привкус. Сама не знаю, почему я так испугалась. Элэйк была права – мои родители никогда не отдадут меня змеям.
Теперь-то я знаю, что это Единый обращался ко мне, но тогда я боялась его слушать.
Мы вошли в комнату Сабии – к счастью, никого из слуг не было – и закрыли за собой дверь. Сабия опустилась на край кровати и стиснула руки. Элэйк стояла и смотрела в окно так сердито, будто ей хотелось пойти и кого-нибудь побить.
Теперь, в тишине, я больше не могла не прислушиваться к гласу Единого. По лицам Элэйк и Сабии я видела, что Единый говорит и с ними. Мне оставалось только произнести эти горькие слова вслух.
– Элэйк права. Наши родители не отдадут нас. Они даже нам ничего не скажут. Они скроют это от наших народов. И гномы, эльфы, люди будут умирать, не зная, что их можно было спасти.
– Как бы я хотела, чтобы мы ничего не слышали! Зачем только мы туда пошли! – пробормотала Сабия.
– Нам было предназначено это услышать, – хрипло сказала я.
– Правильно, Грюндли, – повернулась ко мне Элэйк. – Единый хотел, чтобы мы услышали этот разговор. Нам дана возможность спасти наши народы. Единый предоставил выбирать нам, а не нашим родителям. И мы должны быть сильными.
По ее тону я поняла, что ее привлекает романтика мученичества, самопожертвования. Люди придают подобным вещам большое значение, но мы, гномы, никогда их не понимали. Почти все людские герои – это те, кто умер молодым, безвременно, отдав свою и без того короткую жизнь ради какой-нибудь благородной цели. А у гномов иначе. Наши герои – это старейшины, которые прожили жизнь, полную борьбы, труда и лишений.
Я снова вспомнила несчастного эльфа, умершего у нас на глазах.
«Ну и что благородного в такой смерти?» – хотелось мне спросить у Сабии. Но я прикусила язык. Пусть она находит утешение в этой романтической мишуре, если может. А я вижу в этом мой долг. И Сабия тоже, если я правильно поняла ее слова
– А как же теперь моя свадьба? – спросила она.
Эльфийка не спорила и не ныла. Она понимала, как мы должны поступить. И это была единственная жалоба на судьбу, которую она себе позволила.
Элэйк уже дважды приходила напомнить мне, что пора спать. Мы должны «беречь силы».
Тоже мне! Но все-таки я ее послушаюсь. Лучше я сделаю перерыв именно на этом месте. Мне еще осталось записать историю Сабии и Девона, печальную и прекрасную. Память об этом будет поддерживать меня, когда я без сна буду лежать в темноте и бороться со страхом.
Глава 5. ВРАТА СМЕРТИ. ЧЕЛЕСТРА
Сознание вернулось к Эпло. Боль раздирала тело на части, но в то же мгновение он осознал, что цел, и боль понемногу оставила его. Он вернулся на круги бытия. Но пока что этот круг был довольно непрочным.
Обычное движение руки казалось почти, что непосильным трудом, но Эпло все-таки справился с ним и поднес руку к груди. Начав с руны, лежащей напротив сердца, Эпло медленно, с остановками, стал восстанавливать и усиливать каждый знак, начертанный на его теле.
Он начал с руны имени, первого знака, который ставится напротив сердца извивающегося и орущего ребенка почти сразу после того, как он выходит из материнского лона. Обряд совершает мать ребенка или любая другая женщина племени. Имя выбирает отец, если он жив и находится в племени [16] . В противном случае это делает глава племени.
Руна имени не дает ребенку серьезной магической защиты. Большая часть этой защиты впитывается, как говорится, с материнским молоком, от матери или кормилицы. И все-таки руна имени самая важная, ведь именно с нее начинается рунный круг и к ней присоединяются остальные знаки.
16
Дети очень ценятся в Лабиринте, и их берут на воспитание племена Оседлых. Бегущие, подобные Эпло, часто заводят детей, но из-за своего образа жизни не могут оставаться в племени и растить их. Если женщина-Бегущая поймет, что ждет ребенка, она может прийти в племя и оставаться там до родов, а потом отдать ребенка в какую-нибудь семью. Иногда Бегущие прерывают свое бегство и присоединяются к племени, пока ребенок не подрастет настолько, чтобы идти с ними, как это сделали родители Эпло. Но подобные примеры очень редки. То, что Эпло сохранил воспоминания о своих настоящих родителях, – исключительный для патрина случай
Эпло провел пальцами по руне имени, вспоминая ее очертания. Память вернула его в детство, в одно из редких мгновений мира и покоя, к мальчику, которому объясняли его имя и учили чертить руны..
– … Эпло – единственный, одинокий. Это твое имя и твоя судьба, – произнес отец. Его загрубевшие пальцы прикасались к груди мальчика. – Мы с твоей матерью уже исчерпали все наши возможности. Теперь каждые новые Врата мы проходим вопреки судьбе. Но придет час, когда Лабиринт поглотит нас, и мы исчезнем, так исчезают все, кроме самых сильных и удачливых. А удачливые и сильные всегда одиноки. Повтори свое имя.