Врата трех миров
Шрифт:
Таллия приложила свой палец к губам Караны.
– Что там случилось? – спросила она.
Отпив немного кофе и ликера, Карана начала свой рассказ. Он оказался очень длинным, поскольку, чтобы объяснить Таллии произошедшее в Каркароне, девушке пришлось поведать ей и о своем детстве, и об отце, который был наполовину аркимом, и о Тензоре. Она коснулась также в рассказе и Ночной Страны, и того, что открыл ей Тензор в ту ночь в Сухом Море, а также поведала о своей несчастной безумной матери. Но особенно много было сказано о Лиане и ее любви к нему, которая была сильнее всего
– В конце концов, как я могла не сделать для него всего, что было в моих силах?
Заварив свежий чай, Карана передала Таллии фляжку Шанда. Они сделали по большому глотку ликера.
– Если бы у нас все вышло, – продолжала Карана, – то это был бы один из тех подвигов, которые воспевают в Преданиях. Но мы проиграли.
– И тем не менее он будет воспет, – возразила Таллия.
– Вероятно. Аркимы даже больше восхищаются благородным поражением, чем непобедимыми героями. Возможно, именно поэтому я питаю некоторое почтение к Тензору, несмотря на его многочисленные безумства. В любом случае все кончено. Я отправляюсь домой, где собираюсь запереться и больше не иметь ничего общего с миром. Все, что я хочу, – это возделывать свою землю и свой сад, а также начать восстанавливать то, что пострадало во время войны. А больше всего…
– Ты не можешь, – прервала ее Таллия. – Ты теперь одна из великих. Мир не позволит тебе запереться в четырех стенах.
Карана нервно засмеялась:
– Чепуха! Я всего лишь бедная фермерша, которая не может заплатить налоги. И я…
– Великих делают подвиги! Люди надеются на тебя, и я одна из них. Твой долг – помочь своей стране и своему миру. Да, прости, что ты хотела сказать?
– Это вряд ли имеет значение, – тихо прошептала Карана. – Среди всех бед и неразберихи, когда ничего еще не кончено. Неподходящее время! Что будет с Готримом после моей смерти? Я так хочу ребенка.
– Но троекровницы бесплодны! – невольно вырвалось у Таллии.
Карана сидела неподвижно, как статуя; кровь отхлынула от ее лица, и теперь оно походило на мраморную маску.
– Ты только что отобрала у меня будущее.
Таллия готова была откусить себе язык. Она вскочила на ноги, но Карана остановила ее движением руки. Они долго сидели, не меняя поз, затем Карана издала тяжелый вздох и вытерла слезы.
– Спасибо за то, что сказала, – еле слышно произнесла она. Теперь ей было понятно, почему Рульк так отреагировал на ее слова.
Таллия безмолвствовала. Обе они сидели молча, отхлебывая ликер и глядя на пламя. Снаружи поднялся ветер, он начал стучать дверью. Карана подперла ее поленом, подложила в очаг дров, взяла еще одно медовое печенье и уселась на свое место.
– Как Лиан? – Она сделала над собой усилие, чтобы эмоции не прорывались в ее голосе.
– Учитывая все произошедшее, неплохо. – Последовала еще одна долгая пауза.
– А не было ли… проблем после того, как он… вернулся без меня?
– Это выглядело нехорошо – он вернулся, а ты нет. – Таллия не стала продолжать.
Карана ходила по комнате
– Ты мне что-то недоговариваешь. С ним хорошо обращались? Ты сказала, его нашел Мендарк?
У Таллии был смущенный и пристыженный вид.
– Когда вырвался транкс и напал на нас, Лиан отстал от нашего отряда и чуть не замерз насмерть, а его ноги сильно пострадали от оков.
– Его бросили – одного, в цепях – в такую ужасную ночь? – прошептала Карана. – О Таллия, неужели всем было безразлично, что с ним будет? – Карана прикрыла лицо руками, переживая все, что пришлось пережить Лиану, с такой остротой, как могут только чувствительники.
– Я не стану оправдываться. Когда появился транкс, воцарился хаос.
– Продолжай!
– Затем нас атаковал лорск. Карана, у меня ушло бы полночи, чтобы рассказать о всем, что случилось до того, как мы наконец добрались до Готрима. Но Лиан уже шел на поправку, когда мы с Шандом отправились в путь.
– И ты оставила его на попечении Иггура и Мендарка? Его врагов?
– Многое переменилось.
– Не очень! – холодно возразила Карана. – Учти, Таллия: тот, кто причинит вред Лиану, – мой враг. Я уйду на рассвете, какой бы ни была погода. Счастливо оставаться!
15
РЕАЛЬНОСТЬ И ИЛЛЮЗИЯ
Карана замкнулась, размышляя о страданиях Лиана. Она отвечала на вопросы Таллии лишь междометиями и кивками. Через некоторое время Таллия отступилась, и они шли в напряженном молчании часами.
Погода была прескверная. Солнце ненадолго выглянуло на рассвете, но потом ветер переменил направление, и с запада принесло дождь со снегом.
Всю ночь мело, и теперь в лесу свежевыпавшего снега было по колено, он пушистым одеялом скрыл кочки, поваленные деревья и овраги. И хотя Карана с Таллией шли быстрым шагом, казалось, они совсем не продвинулись. Они очень устали. Но проверить, как далеко им еще до Готрима, не представлялось возможным: куда бы они ни посмотрели, все выглядело одинаковым.
– Мы заблудились, – сказала Карана, выйдя из своей задумчивости.
Теперь они продвигались очень медленно, утопая в мягком снегу, и вдруг Таллия налетела на валун, ободрав себе ногу.
– Ой! – вскрикнула она, закатывая штанину и рассматривая порез. – Какой странный камень! – Таллия счистила снег, и под ним обнаружился каменный шестиугольник.
Стряхнув в него снег, они поняли, что это была колонна, походившая на обелиск с плоским верхом. На каждой стороне виднелись надписи – имена и даты.
Карана начала читать надписи вслух: «Здесь пали Тартим и Тартам, Хьюлия и Далан, Мелусинта и Бирн. Да будет проклято имя Базунеца и его деяния вплоть до седьмой вечности».
– Мелусинта! – повторила Таллия. – Это похоже на твое второе имя – Мелузельда. Она не?..
– Она была одной из семерых внуков Базунеца, – с дрожью в голосе сказала Карана. – Они все – его внуки. Как-то все вместе они пошли сюда в лес на пикник. Старшему было всего семнадцать. Шестеро из семерых здесь погибли – их растерзала горная кошка. Так гласят семейные предания.