Врата в Сатурн
Шрифт:
Капитан покосился на мою повязку.
— Алексей, вы, кажется, получили травму?..
Ерунда… — я мотнул головой. — Просто ссадина, ушибся о край люка, когда вылезал из «Омара».
— Лететь в состоянии?
— Йес, кэп! В смысле — так точно, капитан! Если Зинаида Фёдоровна не будет против, разумеется…
— Она не будет. — пообещал Сернан. — Миссис Огаркова, вы же понимаете, экстренная ситуация…
— Всё я понимаю, капитан. — космоврачиха тяжко вздохнула. — Что с вами поделать, летите. Но потом — сразу в медотсек, на осмотр. Обещаете?
— Честное
[1] (англ) Аналог нашего «Типун тебе на язык», буквально — «прикуси язык».
III
— Давай! — крикнул я. Юрка, сморщившись от натуги, провернул рычаг. Нижний, опорный сустав «клешни» звонко щёлкнул и встал на место.
— Ф-фух… — Кащей вытер со лба пот. — И как ты ухитрился его покалечить? Крепкий ведь агрегат…
— А это не я. Когда задвигали «омар» в отсек после прыжка — зацепили кромку люка.
— А, ну тогда ничего… — Он вытер руки промасленной тряпкой и отшвырнул её в сторону. Тряпка, вместо того, чтобы упасть на пол, проплыла к дальней стороне отсека; Юрка же, под действием реактивной силы, принялся дрейфовать в противоположную сторону. — Тогда, конечно, понятно. Все тогда были вздёрнутые. Ещё бы — увидеть такое…
И кивнул на иллюминатор, за которым на полнеба громоздился полосатый шар Сатурна.
— А ты когда увидел? Тогда же, здесь, в шлюзе?
Юрка помотал головой.
— Нет, только в ходовой рубке. А тут мне было не до пейзажей, даже таких захватывающих. Думал — беда, голову Лёхе раскроило…
— Обошлось, как видишь… — я осторожно пощупал повязку. — ладно, давай проверим давление, и можно выдвигаться…
После совещания у Сернана мы с Юркой безвылазно торчали в ангаре — устраняли мелкие неполадки, проверяли количество топливо, уровень заряда аккумуляторных батарей, давление в пневмосистеме и воздушном контуре — словом, выполняли весь комплекс операций послеполётной и предполётной подготовок. Вообще-то, это следовало сделать сразу после того, как «омар» втянулся в шлюз, но вид газового гиганта, возникшего внезапно в Пространстве, выбил техников из равновесия, заставив забыть о строгом регламенте.
На возню с баллонами давление с кислородом и углекислотой ушло ещё минут десять. Я посмотрел на мигающий циферблат браслета — время есть, целых семь минут, — доложил в ходовую рубку о готовности и принял расслабленную позу, повиснув посреди ангара со скрещёнными по-турецки ногами. Юрка спрятал в прицепленный к поясу брезентовый подсумок универсальный ключ и последовал моему примеру.
— А Сернан-то молоток… — сказал он. — Обратил внимание, как он занял всех на борту делом? Он даже Миру припахал — заявил, что наш кок, Булыга занят контролем системы жизнеобеспечения, и велел ей приготовить для всех кофе и бутерброды. А чего их готовить — разогрел в микроволновке, и все дела!
Я кивнул. С недавнего времени американскую новинку, микроволновые печи, устанавливают на камбузах кораблей и космических станций. То есть это для советских людей была новинка —
— Да, после такого потрясения людям уж точно не стоит оставлять время для раздумий. Пусть лучше руками работают, глядишь, успокоятся. Вот тогда и придёт время для споров и размышлений.
— Кстати, о спорах… Юрка вытянул ноги, отчего едва не перевернулся вниз головой. — Не могу понять, что это Сернан капитан взъелся на Гарнье? Неужели он не понимает, что сейчас не время для склок?
Ну да… — согласился я. — Пример, поданный начальством, штука заразительная для подчинённых. Только склоки между научниками и экипажем нам сейчас и не хватало!
Юрка поймал клешню «омара», подтянулся и пристегнул поясную лямку к торчащей из борта буксировщика скобе.
— Может, кэп считает астрофизика виновным в том, что приключилось с «Тихо Браге»?
Я осторожно, избегая резких движений, пожал плечами.
— Что ж, в этом есть свой резон. Не настаивай француз так упорно на буксировке «обруча», прими он решение об отстреле на несколько секунд раньше — и дело ограничилось бы наблюдением за эффектным выбросом из ожившего «тахионного зеркала» и дополнительными хлопотами, связанными с необходимостью ловить кувыркающийся в Пространстве артефакт.
— Может, конечно, и так…. — тон моего собеседника был подозрительно многозначительным. — А может, и не так…
Я насторожился.
— Ты что-то знаешь?
Юрка тоже пожал плечами — благо, страховочная лямка надёжно удерживала его на месте.
— Вообще-то я слышал, краем уха, как Сернан с Гарнье ругались. Не ругались даже… так, спорили на повышенных тонах. Ты тогда готовился к буксировке «обруча», а я, от нечего делать, забрёл в кают-компанию. Устроился в кресле, пристегнулся, чтобы не летать по всей комнате — а тут они зашли. Меня не заметили, и стали беседовать.
— А ты и рад подслушивать?
— Сперва хотел потихоньку выбраться, но они увидели бы, неудобно… Ну и сделал вид, что заснул в кресле.
— Ясно. — я кивнул. — А всё же, из-за чего они спорили?
Под потолком заквакал ревун и по-голливудски железный голос кэпа Сернана произнёс:
— Объявляется предстартовая готовность. Всем на борту облачиться в гермокостюмы. Пилотам буксировщиков занять свои места. Пассажирам, не занятым на работах — проследовать в свои каюты и пристегнуться к койкам.
Я усмехнулся — последняя фраза предназначается, надо полагать одной Мире. Или скрипачка до сих пор возится с бутербродами? Интересно, кто-нибудь объяснил ей, что после объявления предстартовой готовности все работы на камбузе следует прекратить?
— Полная тяга через две минуты. — гремело из интеркома. — Даю отсчёт.
Мужественный баритон капитана сменился на приятный, но несколько механический женский голос:
— Сто двадцать… сто девятнадцать… сто восемнадцать…
— Ладно, после расскажешь. — я перевернулся головой вниз и протянул Кащею руку. Голос продолжал отсчёт с регулярностью метронома. — А сейчас давай, подтягивай меня, поможешь закупориться в этой летучей банке…