Врата Валгаллы
Шрифт:
Иоханнесу Вале, примчавшемуся на помощь, приходилось несладко, Натали не успела не только встать с ним единым фронтом, но даже просто встать, да что там – комбинезон натянуть обратно на плечи, как приняв на челюсть сокрушительный удар, защитник с высоким жалобным вскриком отлетел в дальний угол и встать там не смог. Потери насильника свелись только к потере времени.
– Продолжим? – поинтересовался Ланге, командир Синего звена, прекрасно осведомленный насчет ее закольцованного комма и точно так же обязанный бежать ей на выручку, буде придется. – А мальчик поучится, как это
Из всех шоков сегодняшней ночи этот был самым тяжелым. Всхлипнув, Натали попыталась прорваться мимо него к двери, выкрикнув в комм имя комэска, но, разумеется, без всякой надежды, и немудрено, что оба они немедленно оказались в прежней позиции: с одной лишь волей к сопротивлению, но на этот раз – безо всяких сил.
К счастью, раздвижные двери жилых отсеков не имеют запоров изнутри. Гросс, ворвавшийся внутрь как торнадо, буквально вздернул своего заместителя в воздух и вмазал того в стену лицом, тот даже руками спружинить не успел. Оторвал от стены – и повторил от души. Потом свалил тут же и только тогда оглядел поле битвы.
– Пульман... застегнись. Что у тебя с... Мать Безумия! Что ты сделал с ее лицом?
Было, пожалуй, большим вопросом, чье лицо выглядит живописнее. Нос у Ланге, по-видимому, был сломан. Но не дух. Кровь текла на подбородок и ниже, заливая комбез, он сплевывал кровью и смотрел снизу, но смотрел прямо.
– Мать твою, как у тебя рука поднялась на пилота? На своего пилота!
– И не только, знаешь ли, рука. Брось, Рейнар, не лукавь, какой из нее пилот. Что она, что та, другая – навынос собой торгуют. Но та хоть не без пользы, своего брата-пилота радует. А эта течет по ржавой железяке на глазах тысяч голодных парней. На хрен кому сдался этот лицемерный цирк?
– Ржавой? Когда это ты видел на Назгуле ржавчину?
– Назгул железный. Зачем ему женщина?
– Начальство говорит – нужна, стало быть, нужна. Через пару часов она сядет в кабину, и он это увидит. А у него, знаешь ли, имеется перекрестье прицела.
– Для меня это ничего не меняет. А вот для Назгула все может измениться. Он же на испытательном сроке, нет? Много глаз следит, куда направлена его пушка. Скажи-ка, комэск, не блазнится ли тебе, что вот проснулся ты однажды – ан уж и не человек вовсе? Железом-то ты Родине полезнее.
– Под трибунал отдам.
– Отдай. А что мне сделает трибунал? Пошлет на передний край? А я, собственно, где? Расстреляет? Нехай! Оно того стоит. Давай ее напополам, а? После можешь меня сдать, слова о тебе не скажу.
Рейнар Гросс сложил руки на коленях и вздохнул. Держась за стену, в дальнем углу кое-как подскребся по стеночке Вале. По лицу у него текла кровь, челюсть казалась неестественно перекошенной. Знаками он показал командиру, что опасается, будто бы Ланге ее сломал.
– Ну что за чмо ты, Ланге, право слово?
– Я довольно честное чмо, не находишь? К тому же я офицер, пилот, а она? Летающее мясо.
– С таким офицером никакого внешнего врага не надо, – буркнул Гросс. – Видеть тебя не могу. Отправляйся в кубрик, и ни шагу оттуда. После решу, что будем делать. Вале, Пульман – в медпункт. Ногами дойдете?
Первым пустили Вале, и ждали
– Знаешь, как мы знакомились с Эстергази? – неожиданно спросил Гросс.
Она издала невнятный звук, нечто среднее между «откуда мне знать» и «не очень-то и хотелось». Однако командир как будто не заметил.
– Он мне... ну, словом, сразу не понравился. Я хотел спровоцировать его и набить ему морду. А он набил морду мне. Из тех, за кем никогда не успеваешь.
Вале вышел с несколькими швами, но повеселев. Ему, видимо, поставили анестезию, да и челюсть оказалась не сломана, а вывихнута. Вздохнув, Гросс подтолкнул перед собой Натали, а сам протиснулся следом.
– Господи, Шельма, что ты со своими сделал?
– Тссс... нам бы что-нибудь... быстро, тихо и чтобы не так страшно, а?
Медтехник понимающе кивнул. В мгновение ока на бровь и губу наложили швы, синяки намазали противоотечной мазью, а поверх всего велели держать пластиковый пузырь с охлаждением.
– Это все? Медицинское заключение не нужно? Я имею в виду...
– Да понял я, что ты имеешь в виду, – отмахнулся Гросс. – Мы же вовремя успели, а? Нам и... эээ... записей бы не надо, лады? Пульман, ты ведь... эээ... в норме?
«Ну и норма у меня!» – подумала съязвить Натали, но – передумала. Не до юмора было как-то.
– Хотел бы я посмотреть, как выглядит тот, кто это сделал, – задумчиво молвил техник.
– Чего на него смотреть, – буркнул комэск уже с порога. – Как будто шасси его переехало!
– Что это?
«Что– что?» Вопрос, если задуматься, глупый, однако Назгулу было плевать. Голос в шлемофоне от бешенства аж осип.
– Какой... – он явственно подавился словом, или же слов не хватило, – это сделал?
– Ничего особенного, – лживым голосом заявила Натали, водружаясь в ложемент. – Время от времени это... ммм... случается.
Самой противно.
– Ну-ка позови мне Гросса, да побыстрей.
– Некогда, – с мстительной досадой возразила она.
Нахлобучила шлем, раздраженно щелкнув застежками. И каждый-то норовит на нее надавить! Черти бы забрали этих мужчин.
– Пульман готова.
– Пульман – пошла!
Назгул в наушниках замолчал и нырнул в шлюз. В кассете он не нуждался. Молчание его подразумевало: «после поговорим!» И разговор этот обещался не самым приятным. Одно утешало: едва ли он будет лаяться с комэском по внутренней связи эскадрильи, всем на радость. Значит, несколько часов есть, а за несколько часов даже праведный гнев у разумного человека волей-неволей становится управляемым. Натали, в сущности, боялась только пальбы. Не в смысле открытия огня, а – выводов начальства, не сводившего с Назгула бдительных глаз, и последствий, если они решат, что сущность неподконтрольна. Поскольку сущность в самом деле была не без греха, следовало держать ее тише воды. Это Гроссу удалось до нее донести.