Врата Золотого Города
Шрифт:
— Нужно ли сопротивляться неизбежному, если борьба только продлевает распад? — Иантина вырывала страницы из драгоценных фолиантов и бросала в огонь частицы истории, написанные со слов сомниари и тайны магии, доступные лишь верховным жрецам. — Я так устала. Ты устал, любовь моя?
Ее интонации убаюкивали. Сетий давно забыл, как звучит ее голос. Он забыл, как выглядит ее лицо. За его спиной стояло ее уродливое охрипшее отражение. Но оно разговаривало так же, как могла говорить она. И ему отчего-то не хотелось ничего менять.
На
Сетий закрыл глаза. Он вдруг ощутил себя очень-очень старым.
— Я устал, — ответил он.
Иантина обняла его. Ее руки не походили на руки живого человека, но их тяжесть успокаивала, будто одеяло, наброшенное на плечи.
— Пора сдаться, — сказала она.
Сетий приложил усилие, чтобы открыть глаза.
— Нет… — он еле ворочал языком.
Солнце причиняло иссушенной коже боль. Все тело болело. Он не помнил, что с ним.
— Быть может, еще не совсем поздно. Еще можно… исправить.
Он бы много хотел исправить. Совершенно все.
— Давно уже поздно, — Иантина гладила его по плечам. — Ты чувствуешь? Словно все вокруг хочет отойти ко сну после тяжелого дня. Словно близится ночь, а утро уже никогда не настанет. Нужно просто поддаться. А потом… станет легче. Я обещаю.
— Это я виноват, это все из-за меня, — прошептал Сетий, глядя в окно. — Я должен попытаться, я обязан…
Глаза так болели, что из них катились слезы.
— Больше ничего не сделать, — голос Иантины пронизывала такая искренняя печаль, что на мгновения Сетий поверил ей, — у тебя больше ничего не осталось.
Ничего, и правда. Он сам — во всем, что он сейчас видит. Обессиленный и гниющий заживо.
Но когда они решили проникнуть в Черный Город, то тоже не имели ничего. Титулы, магия, богатство и власть — все это ничего не значило по сравнению с целью, к которой они стремились. Семеро смертных и обитель Бога. Никто из них не облек сомнения в слова, но все думали об одном и том же: ничего не выйдет.
И они это сделали.
Сетий Амладарис сделал это. Их остались единицы — тех, кто видел то, что смертным было видеть не дозволено.
— Всегда можно что-то сделать, — руки затряслись, и виски пронзила боль. — И я сделаю.
Дышать стало тяжело. Словно грудь сжала невидимая когтистая лапа.
— Ничего ты не сделаешь! — зашипели из-за спины. — Ты на грани смерти, ты разваливаешься на куски! Хватит сопротивляться, ты все равно умрешь!
— Я сделал слишком
Город за окном расплылся, будто солнце расплавило его. Комната накренилась влево и медленно завертелась.
— Ты не победишь! — взвизгнул дракон. — У тебя нет ни шанса противостоять смерти. А даже не заполучив силы, я проживу еще вечность. Я — часть бессмертного мира и бессмертного Бога.
— Ты просто жадная тварь, — Сетий упал на раскалывающийся пол.
— Словно ты не хотел того же, что и я?
— Я хотел… — он хрипло вдохнул и не смог сказать больше ни слова.
Правды. Чтобы Боги не требовали жертв и невозможного, а отвечали на молитвы и делились знаниями. Чтобы люди не елозили перед ними на коленях, а всегда получали, что хотят.
Чтобы величие принадлежало не одному, а всем.
Ничего из этого он не успел произнести. В один миг реальный мир сотрясло так, что остатки иллюзии распались в одно мгновение.
Завеса пала.
Что-то мешало видеть. Корифей потянулся рукой к глазам, но ощутил скользкие щупальца, что опутывали руки. Восьмой продолжал держать его, но слабел, вложив слишком много сил для вмешательства в чужой разум. Корифей слабел тоже. Он рванулся из пут и услышал треск. Протер глаза, затекшие темной слизью. Левая рука больше не подчинялась. Он содрал с нее щупальца дракона вместе с мышцами, оголив белую кость. Впервые ничего не болело. Нагрудник болтался, готовясь отвалиться вместе с частью грудной клетки. Корифей чувствовал, что даже те его органы, которые до сих пор работали, отказали почти полностью.
Осколки яйца лежали на полу. Тело дракона слабо дергалось на полу, зато щупальца с каждой секундой тянулись к нему активнее. Корифей увернулся от них, подтянул к себе склизкого дракона, падая рядом с ним на бок. Вонзил когти в бледное тельце, разрывая на две части. Среди недоразвитых органов билось крепкое алое сердце.
— Ты хотел сожрать меня? Мою силу? — прохрипел он. — Все выйдет в точности наоборот.
Щупальца взметнулись, готовясь ударить. Корифей ударил электричеством, и они мгновенно опали. Дракон остался парализован.
— Не с-смей, не с-смей… — он хрипел. — У тебя ничего… не выйдет. Моя сущность… тебя уничтожит. Этого же ты всегда… боялся? Просто… умри, оставь… меня, тогда хотя бы сохранишь… себя в Тени.
— Ты был прав — от меня почти ничего не осталось. Зачем жить так дальше — разорванному на клочки, разбитому? — он вырвал пульсирующее силой сердце из узкой груди твари, но дракон продолжал дышать.
Корифей не совсем понимал, что будет дальше. Что он сделает. Он только знал, что все закончится. На этот раз — навсегда.