Вражда и любовь
Шрифт:
Шийна резко вздернула голову, в темно-синих глазах загорелся гнев.
— Так вот, значит, как? Ты получил то, чего хотел, и больше можешь не считаться с моими чувствами? Впрочем, ты никогда с ними не считался.
Джейми изменился прямо на глазах. Выражение его лица смягчилось. Он даже улыбнулся, пристыженный.
— Прости, Шийна. Я не должен был вести себя так, это недопустимо. Это просто… ох, не обращай внимания. Мы уходим ради тебя. Ты такая невеселая.
— Мне следовало веселиться?
— Послушай, милая, —
— Ах, если бы он пожалел! — с горечью отозвалась Шийна. — О чем ты только что беседовал с ним?
— Я всего лишь предупредил его, чтобы он не беспокоился о нашем недолгом отсутствии.
— Недолгом? — вырвалось у Шийны.
Они посмотрели друг на друга. Глаза Джейми говорили сами за себя. Со странным, незнакомым чувством Шийна медленно покачала головой, но все же нашла в себе силы ответить, и даже ответить спокойным голосом:
— У нас гости. И я еще не успела поесть, так же как и ты.
Движением руки Джейми призвал ее к молчанию.
— Тебе нечего бояться, и я докажу тебе это. Потом ты вернешься, и тебе станет легко и спокойно, ты хоть улыбнешься разок-другой. Ради святой Марии, Шийна! Ведь это день твоей свадьбы, его стоит запомнить.
— Не похоже, что я смогу его забыть! — огрызнулась она. — А что касается улыбок, то мне не до веселья! Джейми был глубоко задет, но не показал этого.
— Идем, Шийна, — ровным голосом проговорил он.
— Но… но я даже не поздоровалась с твоей сестрой, — возразила Шийна. — Что она подумает, если я уйду, даже не поприветствовав ее?
— Ты встретилась с ней, Шийна. Встретилась и не сказала ей двух слов, хотя она полубольная поднялась с постели, чтобы присутствовать здесь. Думает же она, что я повторяю свою прошлую ошибку, потому что ты вела себя за столом точь-в-точь, как моя первая жена в день нашей свадьбы. Мне это невыносимо.
Шийна удивилась. Значит, воспоминание о первой жене до сих пор причиняет ему боль? Ей это ни разу не приходило в голову. Шийна думала об этом все время, пока они шли через зал, потом по лестнице к двери, возле которой Джейми остановился.
— Наша комната, — негромко произнес он, распахивая дверь и пропуская Шийну.
Она медленно переступила порог. Комната была просторная, с большой двуспальной кроватью, застланной полотняными тонкими простынями; в головах лежали пышно взбитые подушки. Шийна поспешила отвести глаза от кровати. В комнате был еще шкаф для одежды, стол, с которого по полу разлетелись листы бумаги; за столом выстроились в ряд горящие канделябры. У камина стояло удобное кресло. Больше всего привлекал внимание шкафчик с изящными стеклянными безделушками, большими и маленькими: там были птицы, животные, кораблик, колокольчик и много других вещиц. Шийна никогда еще не видела ничего
— Они принадлежали моей матери, — объяснил Джейми. — Достались ей в наследство от предков-норманнов. Застеснявшись собственного любопытства, Шийна отошла от шкафчика к камину. Повернувшись спиной к Джейми, протянула дрожащие руки к огню.
— Ты не хочешь вина, Шийна?
Она резко выпрямилась и вполоборота глянула на мужа. Он ждал ее ответа. Шийна неуверенно кивнула и стала смотреть, как Джейми наливает в бокал темно-красное вино. Потом он протянул ей тяжелый бокал, и Шийна приняла его обеими ладонями. Приняла и выпила единым духом.
Джейми наблюдал за ней с веселыми искорками в глазах. Может, его позабавила лихость, с какой Шийна опустошила бокал? Вино согрело ее, распространив по всему телу приятную слабость. Шийна сжала в руке бокал, обдумывая, не попросить ли еще. Укрепит ее это или, наоборот, сделает уступчивее?
А Джейми, стоя позади нее, испытывал невероятные муки. Никогда в жизни он не был более неуверен в себе. Уставившись на прямую, напряженную спину Шийны, Джейми ждал. Ошибки быть не должно. Все свершится. Он хотел ее с той самой минуты, как впервые увидел в дымке тумана. И теперь она принадлежит ему.
Самая прекрасная, самая желанная из женщин, но он боится дотронуться до нее, боится напугать.
— Если вы позволите, сэр Джейми, я бы выпила еще вина.
Когда она протянула ему пустой бокал, глаза их встретились. У Джейми сердце перевернулось, когда он увидел выражение ее синих глаз.
— Почему ты до сих пор боишься меня, милая? Разве я не доказал тебе, что это не нужно?
Клянусь, я буду самым нежным из всех любовников, какие были у тебя до сих пор.
— У меня не было других.
Она произнесла эти слова без того подчеркнутого высокомерия, с каким произносила их раньше. Просто и спокойно. У Джейми перехватило дыхание, в сердце вспыхнула нежданная радость.
— Раз ты это говоришь теперь, когда я сам узнаю правду до того, как ты выйдешь из нашей комнаты, значит, так оно и есть. Ох, Шийна, если бы ты могла себе представить, как я счастлив услышать это! Я невероятно мучился, думая о Джеймсоне…
— Я не понимаю, какая тебе разница, Джеймс Маккиннион? — ощетинилась Шийна.
— Какая разница? — искренне удивился Джейми.
— Вот именно! Ты ведь поначалу предлагал мне договор о праве на обладание женщиной. Сколькими девушками ты обладал, а потом бросал, не задумываясь над тем, как поведут себя впоследствии их будущие мужья?
— Довольно, Шийна! Я женился на тебе, считая, что ты была близка с другим, и, как видишь, меня это не остановило, но я от души рад, что другого не было, и не скрываю своей радости. Если я кажусь тебе себялюбцем, пусть так. Вот возьми, если это поможет, — с нежностью произнес Джейми и протянул Шийне наполненный бокал.