Вред любви очевиден (сборник)
Шрифт:
– Вы знаете, а я вот предпочитаю мучить одного человека.
Маша улыбнулась. – Конечно, это легче и, наверное, платят больше, чем в школе.
– Да, мне деньги нужны. Мы снимаем квартиру, Лена пока не работает. В общем, жизнь пчёл трудовых. Ничего интересного. Днём с Мотей, вечером через день я в охране работаю, в одном кафе. По ночам разве свободен – пишу, знаете, что-то вроде романа.
– Про любовь?
– Про любовь тоже. Такая хорошая может быть штука. Приключенческий роман – вот для таких парней, как Мотя.
– Приключенческий?
– Почему – про пиратов?
– Вы на пирата похожи.
– Костян, скажи – клевета? Не похож я на пирата.
Косте уже давно не нравится происходящее. Он убирается из столовой чуть ли не на карачках.
– Побежал, доносчик. Сейчас сам полководец явится.
Маша поняла, хохотнула.
– Меня никакие жёны не любят. У них сразу такие лица… «Что, гадюка, пришла за нашими мужчинами? Не отдадим!» Господи, думаешь, да кому ваши куркули нужны? Ой, я это не про вас.
– Конечно, не про меня. Я вам понравился.
Появилась не Лена, а Юра. Он и сам понимает, что текст «А что это вы тут… разговариваете?» идиотский, но что делать.
– Да, Юрочка, мы тут разговариваем. Я вот тут говорю Мише, что наши мужчины боятся сильных женщин и женятся как правило на мышах. Ну такие есть женские мышки, в телескоп не видно. Так и портится русская порода. От мышей что может родиться? Мышата.
– А я возражаю, – поддержал интересный разговор Миша. – Порода портится, когда девчонки без любви, без желания выходят за уродов с кошельком. Или спят с кем попало от нечего делать.
– А ты, Юрочка, как думаешь?
Они сидят на подоконнике рядышком, спокойные, облитые вечерним солнцем.
– Там просят, чтобы ты спела, – нашёлся Юра.
– Ладно, спою, только без слов. Миша, вам нравится, когда без слов?
– Если вы, то всё равно.
Мотя прибежал к гостям – схватить вкусного для себя и Даши.
– Вы что там делаете, Мотя? – спрашивает Ирина Леонидовна.
– Кино смотрим, – отвечает весёлый Мотя.
И тут Лена не выдерживает.
– Можно, я… посмотрю, как Даша?
– Господи, конечно, зачем вы спрашиваете, – говорит Ирина Леонидовна, соображая, как зовут жену Миши, – тщетно.
Лена, прихватив Костяна, который от смущения уже выпил несколько бокалов шампанского подряд, идёт наверх.
Маша поёт сложный вокализ, без аккомпанемента. Это вообще уже что-то космическое. Так, наверное, воют забытые кометы, так беснуется лава, скрытая в недрах земли.
Лена осматривает верх квартиры. Она трогает, щупает, нюхает, вглядывается – как зверёк. Под космический вокализ.
Юра ревниво присматривает за гостями – все ли в восторге, или есть отщепенцы. Отщепенцы есть: полная женщина продолжает есть. Как ни в чём не бывало.
Даша и Мотя смотрят кино, жуя сласти. Голос проникает и сюда.
– Это
– Да, тётя Маша Горенко. Бабушка говорит, это феномен.
– Фено-мен? – удивляется Даша.
– Феномен – это редкое, чудесное явление, то, чего не может быть, но что есть.
– Очень красивая, – задумчиво говорит Даша. – Так нельзя, – и красивая, и поёт.
– А вот Бог тебя не спросил, – объясняет Мотя. – Взял и сделал такую Машу для своего удовольствия.
– Бог? – переспрашивает Даша. – Бог может всё. – И добавляет старательно, явно с чужого голоса, – «яко благ и человеколюбец».
Мотя смеётся.
– Это папа говорит, – объясняет Даша. – А мама сердится – говорит, ни фига себе человеколюбец.
Миша обычно, в минуты сильного раздражения, давит ногтём большого пальца тонкую кожицу у основания ногтей, кутикулу – по-научному. Слушая Машу, он надавил кутикулу до крови. Спохватился, пришлось зализать ранку.
Лена нашла Дашу, обняла, что-то поправляет на ней – мамочки любят прихорашивать дочушек.
Маша внезапно обрывает пение, пожимает плечами. – Ну, и дальше в том же роде.
Гости аплодируют, полная женщина нежданно открывает рот.
– Это пение несовместимо с жизнью, – говорит она.
– Почему – несовместимо? – злится Юра. – Вы слушали и кушали, и ничего с вами не случилось.
– Со мной вообще ничего не может случиться, – сказала женщина. – Я давно умерла. А вот некоторым, которые ещё живы, надо бежать. Быстро-быстро.
– Мама, я устала, – вдруг говорит Даша капризно. – Хочу домой. Хочу домой.
Хорошенькое личико Даши кривится, краснеет.
– Устала! Даша устала!
– Даша, ты что? – удивляется Мотя. – Всё хорошо было, – объясняет он Лене.
– Конечно, доченька, сейчас поедем, – отвечает Лена. – Это с ней бывает, она ведь маленькая (это Моте). Поедем. Идём, скажи папе, что ты устала. Костя, ты где? Нам пора.
А внизу спорят о пении Маши.
– С таким голосом можно всё! – горячится Юра.
– Всего никогда нельзя, – наставительно замечает одна приятельница Ирины Леонидовны. – Талант – это ответственность.
– Она может петь где угодно – в кабаке, в Королевской опере, на эстраде, на берегу моря…
– Лучше всего – на берегу моря, – говорит Миша.
– Юра, – объясняет Ирина Леонидовна. – Мы знаем Машины возможности. Я, как вы думаете, наверное, что-то знаю об этом, правда? У меня дочь певица. Понимаете, опасность в том, что Маша – за рамками. Есть такие надёжные, хорошие рамки у каждой профессии. А Маша – за ними. Любой хозяин – хозяин ресторана, эстрады, театра – послушает и… у него вот тут, где у них пустое место обычно (Ирина Леонидовна показывает на грудь), – что-то защемит. Тревога, тоска, страх – не знаю.